Вот уже многие годы открытие двойной спирали привлекает внимание широких кругов общественности – от историков науки до голливудских режиссеров. В письменном виде эта история лучше всего изложена в книге Джима Уотсона «Двойная спираль». Впервые опубликованная в 1968 г., она стала бестселлером и по сей день пользуется читательским спросом. Она вызвала к жизни много интересных откликов, лучшие из которых собраны в комментированном издании, опубликованном издательством Norton. Чаргафф, что было вполне ожидаемо от него, не разрешил перепечатывать свою рецензию. Отличная рецензия на все эти рецензии написана Гюнтером Штентом – она уверенно и точно помещает саму книгу и ее разнообразных рецензентов в исторический контекст.
Помню, что в ходе работы над книгой Джим прочел мне одну главу, когда мы ужинали вместе в ресторанчике возле Гарвард-сквер. Мне было трудно принять его повествование всерьез. Я подумал: «У кого может возникнуть желание прочесть эту писанину?» Как же мало я знал о людях! Мое многолетнее погружение в увлекательные проблемы молекулярной биологии привело к тому, что я в некотором роде жил в башне из слоновой кости. Поскольку в моем кругу всех интересовали главным образом интеллектуальные стороны этих проблем, я, надо полагать, считал по умолчанию, что эти мотивы движут всеми. С тех пор я узнал людей лучше. Среднестатистического взрослого обычно увлекает лишь то, о чем он уже что-то знает, а уровень его знаний о науке нередко плачевен. Зато чуть ли не каждый знаком с причудами личностного поведения. Людям гораздо легче проникнуться историями соперничества, огорчений, вражды на фоне попоек, приезжих девиц и речной гребли, чем научной подоплекой.
Теперь я способен оценить искусство Джима, который не только сделал книгу увлекательной, как детектив (несколько читателей говорили мне, что были не в силах оторваться), но и сумел ввести туда на удивление много научного материала, хотя математическую составляющую, разумеется, пришлось выпустить. Неожиданностью оказалось лишь упоминание Джима о том, что он претендовал на Нобелевскую премию. Ни я, ни Макс Перуц, ни Джон Кендрю никогда не слышали, чтобы он об этом заговаривал, так что, если он и вправду помышлял о поездке в Стокгольм, он, должно быть, держал эти мысли при себе. Нам казалось, что его основным мотивом было научное значение проблемы. То, что наше открытие заслуживает премии, пришло мне в голову только в 1956 г., и то лишь благодаря случайному замечанию Фрэнка Патнема, оброненному в разговоре со мной на эту тему.
