— Он мертв, — мягко сказала, просто сообщила она.
Золотой человек вынул свой меч и размахнулся, чтобы отсечь ее голову с плеч, но не в обычае рыцарей Креннок-дола было убивать женщин, даже в самом великом гневе. Он остановил движение и через мгновение бросил меч обратно в ножны.
— Живи, вампир, — промолвил он, а глаза его сверкнули ненавистью, — но впредь поостерегись забирать людские жизни, не то я все же посмотрю, как выглядит твоя голова на полу.
Это не имело для нее никакого смысла; она не была настоящей женщиной, человеческие порядки и законы были чужды ей. И она уставилась на него и она любила его, потому что он отвоевал у нее свою свободу и не нуждался в ней больше.
Он шел из комнаты в комнату в поисках названого брата Голбранта, но Голбрант также шел из комнаты в комнату, когда его сущность и его рассудок покинули его, и упал в море с высоты башни. Волны понесли его прочь, как холодные зеленые злобные псы, и хищные чайки клевали его и рыбы вырывали из него куски, и сейчас он был скелетом на дне океана, и ничто не указывало, кем он был, кроме золотой арфы, покрывающейся зеленью на песке рядом с ним.
Пока рыцарь оглядывал комнаты женщина шла за ним. Она не могла бы сказать ему, куда делся Голбрант, просто не смогла бы вспомнить, а он, конечно, понимал это. Она глядела ему в спину, глядела ему в лицо, когда он оглядывался. Ее любовь была всепоглощающей; она съела бы его, если бы смогла. Такой была ее любовь.
Но он оттолкнул ее и спустился по ступеням башни прочь от нее. Он вскочил на коня и погнал его вверх по приморской дороге, в меловые холмы, пятнающие берег.
Три дня она бродила по башне. Она не заплетала в косы свои длинные волосы. Она не выходила на балкон над бесцветным берегом. Она больше не ждала. Голбрант и все другие, утонувшие подобно кораблям в ее смертельном поцелуе, потерявшие свою жизненную силу и свой разум в ее глазах и ее лоне, были забыты снова — просто тени ее мыслей, не больше. Но его она помнила — рыцаря на золотом коне, прямой взгляд его сияющих глаз, его огненные волосы, его гнев и его уход.
На исходе четвертого дня она спустилась по башенной лестнице и пошла по приморской дороге вверх, вслед за ним.
Она никогда прежде не покидала башню, ни разу за все годы со дня, когда она стала тем, чем была. Для этого не было причины, теперь она появилась.
Солнце раскололо серое небо; солнце и ее волосы — два ярких пятна на выцветшей земле, которую она покидала.
