, а токо опосля опамятовался и перебежал к партизанам. У их он храбро воевал и стал офицером. А когда приезжал на побывку домой, в армии-то разнюхали, где он был до их, что у четников воевал, ну и выгнали. Так бы он ишо и теперича служил.
Хошь верь, хошь не верь.
А тут — плетут и такое — прознали про это поселковые партейные. Я их всех знаю как облупленных; все они мельтешили, добивались чегой-то, но, кажись, один токо Жика Курьяк офицером стал, а все прочие голытьбой были, голытьбой и остались. И вроде бы решили они отомстить ему. Мы тебе, мол, покажем, как в офицеры выходить. Мы всю войну вшей кормили, жистью своей рисковали, а ты раз-раз и прибежал к накрытому столу. Ты нам за это заплатишь.
Начали они за им охотиться. Пришли раз домой: он убег. Пришли другой раз. Он во дворе был, вовремя их заметил, перескочил через забор и был таков, ищи ветра в поле.
А в третий раз пришли, господи, в два часа ночи. В постели его взяли.
И двери отворить не просили, ввалились без спросу. И сонного трое или четверо били. Да так били, что он едва душу спас.
Все в доме, рассказывают, у его поразбивали, столы и стулья поломали, мебель покорежили и перевернули, а на стене написали: «Витомир — головорез-четник». А он, значит, избитый до полусмерти, убег в лес, дня три или четыре там хоронился, спал, где придется, ел, что придется, оттого, мол, его и паралич хватил. Еле домой приполз, свалился в кровать и боле уж не поднялся.
Дуракам, известно, что хошь плети, они всему верят.
А другие рассказывали, что все так и было, токо били его не наши окненцы, а Лилин муж, Радомир из Ш.
Услышал, говорят, что промеж его жены и Витомира было, как он обманул ее и как она его, Радомира, обманула, подговорил своих дружков, сели они на поезд, приехали сюда и избили его.
Чуть ли их тут не видали. Приехали, говорят, с пассажирским дневным, но сошли не в Окно, а раньше — в Двориште. И спрятались в лугах. А ночью перешли через горы в Окно, прокрались в темноте по улице, сделали свое дело и затемно вернулись в Двориште. А с утренним поездом уже были в Ш.
Могло, конешно, и такое быть. Радомир тоже партейный, он тоже мог написать «Витомир — головорез». Чтоб след замести, как кошка свое дерьмо зарывает. Мол, он его бил как партейный за то, что тот в четниках ходил, а не за что другое.
А третьи опять свое рассказывают. Можешь что хошь выбирать. По уму свому и выбирай! Воля твоя!
17
Что меня касаемо, я им нисколечки не верю.
