– Я умираю с голоду, – произнесла мать.
– Посмотри в путеводителе, – сказал отец. – Где мы сейчас на карте?
– Ты же знаешь, как мне с картами, – сказала мать. – Я провожусь долго. – Она неуклюже развернула карту.
– Смотри, – сказал отец, показывая пальцем на карте. – Мы сейчас где-то здесь, направляемся на север.
– Не отвлекайся от дороги, – сказала мать. – Хорошо б ты не ехал так быстро. Миль пять назад нам встретилось местечко, которое с виду приглянулось, но оно пропало, не успела я тебе сказать, чтоб ты притормозил.
– Вон, – сказала Майна.
– Что? – спросил отец.
– Там было апельсиновое дерево во дворике из рыжей глины, – сказала Майна. – И белые горлицы.
– Я могу развернуться, – предложил отец.
– Ничего, – сказала Майна. – Я даже не уверена, ресторан ли это.
– Где мы? – спросил отец. – Ты уже нашла нас на карте?
– Ты меня так нервируешь, когда мне нужно смотреть на карту, что у меня руки трясутся, – ответила мать.
Взятая напрокат машина гудела сама себе. Что б ни случилось, я тут ни при чем, говорила она. Спереди на них бессчетными остро сфокусированными зернами дороги, что катила под колесами и прялась позади, бросались мили. Боаз-Яхину стало душно в машине с Майной и ее родителями. Он глубоко задышал, медленно выдыхая. Жаль, что он принял их предложение подвезти. Жаль, что у него теперь нет гитары и он не странствует в одиночку и медленнее. Но его подмывало спешить. Пустота прыгала у него внутри, несясь к чему-то.
– Та дорога! – вдруг воскликнула мать. – Вон! Милях в пяти по ней будет старый трактир, в путеводителе пять вилок и ложек. Уже проехали. Ты попросту не желаешь притормаживать.
Отец резко развернул машину кругом, чиркнув при этом по борту фургон, который как раз их обгонял, не удержался на дороге, взмыл по насыпи и врезался в дерево. Звякнули разбитые фары. Из раскуроченного радиатора засочился пар. Все на миг стихло. Я тут ни при чем, сказала машина.
Это все она, подумал отец.
Это все он, подумала мать.
Это все они, подумала Майна.
От этой семьи вечно жди чего-то такого, подумал БоазЯхин. Мое счастье, если удастся убраться от них живым.
Бензоколонки, вентили, вышки и громадные стальные ноги, что шагали по пейзажу, не сказали ничего.
Все смотрели на всех. Похоже, никто не пострадал.
– Боже мой, – сказала мать.
– Ну да, – сказал отец. – Очень хорошо. Теперь можно дойти до твоего чертова знаменитого пятивилочного и пятиложечного трактира пешком.
– Боже мой, – повторила мать. – Моя шея.
