– Благослови тебя Бог, папаша, – произнес старикашка.
Кляйнцайт повернулся, пошагал обратно. Старикашка снова сунулся к нему кепкой.
– Я дал, – сказал Кляйнцайт. – Я тот же человек, который только что проходил мимо вас в другую сторону.
Старикашка качнул головой, нахмурился.
– Ладно, – сказал Кляйнцайт. – Может, этого и не было. – И дал ему еще десять пенсов.
– Благослови тебя Бог вдругорядь, папаша, – сказал старикашка.
Кляйнцайт вновь вошел в Подземку, доехал до станции, где он последний раз видел Рыжебородого. Не находя его, долго бродил по коридорам, искал новые сообщения на кафельных стенах, прочел ВСЕ НИ К ЧЕРТУ, обдумал это, в другом месте прочел: ЕВРОПА НИ К ЧЕРТУ, КРОМЕ ВЕРХНЕЙ ¼ ФИНЛЯНДИИ И ВЕРХНЕЙ ПОЛОВИНЫ НОРВЕЖСКОГО ПОБЕРЕЖЬЯ, обдумал и это. На киноафише известный премьер-министр, изображенный в виде моложавого офицера с пистолетом в руке, злобно глядел вокруг себя, говорил от руки: Я должен кого-то убить, даже британские рабочие сгодятся. СМЕРТЬ ЧЕРНОМАЗОЙ СРАНИ, ответила стена. Наконец Кляйнцайт нашел Рыжебородого – тот сидел на лавке на перроне северного направления со своей скаткой и хозяйственными сумками, – присел рядом.
– Что думаешь о верхней четверти Финляндии? – спросил Кляйнцайт.
Рыжебородый покачал головой.
– Мне плевать на текущие события, – ответил он. – Я газет не читаю или чего-то. – Он протянул ключ. – Они замок поменяли.
– Кто? – спросил Кляйнцайт. – Какой замок?
– ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА, – ответил Рыжебородый. – Я там весь год друшлял. А теперь заперто. Не могу дверь открыть.
Кляйнцайт покачал головой.
– Интересно, да? – спросил Рыжебородый. – Пока я делал то, чего хотела желтая бумага, мне удавалось отпирать ту дверь. У меня было место, где приклонить голову, выпить чашку чая. А как не стало желтой бумаги, не стало и двери.
– Где ты раздобыл ключ? – спросил Кляйнцайт.
– У последнего человека желтой бумаги.
– В смысле – «последнего человека желтой бумаги»?
– Тощий такой, глянешь – того и гляди вспыхнет пламенем. Не знаю, как его звали. Он еще на цитре играл на улице. Желтая бумага оказалась ему не по зубам, как и мне. Даже не знаю, что с ним потом сталось.
– А что он делал с желтой бумагой? Что ты с ней делал?
– Любопытство тебя прикончит.
– Если не оно, так что-нибудь другое, – ответил Кляйнцайт. – Ну и что же ты делал?
Рыжебородый, похоже, замерз, он весь дрожал, боялся, обхватил себя руками.
– Ну, она чего-то хочет, разве нет. В смысле, желтая бумага – не как деревья или камни, не в свое дело лезет, ну. Она
