Творческий Директор сел в своих узких брюках, закуривать не стал, потому что не курил.
Кляйнцайт закурил.
– Подход cinéma veritе́[11], – сказал он.
– Почему тачка с кладью? – спросил Творческий Директор, на десять лет моложе Кляйнцайта.
– Почему нет? – ответил Кляйнцайт. Он умолк, поскольку боль сверкнула от А к В. – Она годится не хуже чего угодно еще. Она лучше уймы всякого.
– Вы уволены, – сказал Творческий Директор в своей зауженной сорочке.
– Гипотенуза – потешный орган, – сказал доктор Розоу у себя в кабинете на Харли-стрит[12]. Доктору Розоу было лет пятьдесят пять, джентльмен до последнего дюйма, и выглядел он так, что еще сто лет протянет, даже не запыхавшись. Журналы в его приемной тянули фунтов на двести. Его кабинет был оснащен жестянкой пластырей, иглой для взятия крови, маленькой стойкой с пробирками и электрическим камином времен Регентства[13]. Имелся у доктора Розоу и стетоскоп. Доктор осмотрел его, щелчком стряхнул немного серы. – О гипотенузе нам известно не до ужаса много, – произнес он. – Да и о диапазоне, если уж на то пошло. Можно всю жизнь прожить, даже не ведая, что у вас есть то и другое, – но уж если они взбрыкнут, неприятностей не оберешься.
– Вероятно, пустяк, э? – спросил Кляйнцайт. – Просто дергает немного от А к В… – Вот опять – на сей раз ему точно вогнали поперек раскаленный железный прут. – Немного дергает от А к В, – сказал он. – Вероятно, у всех такое иногда бывает, я полагаю, хм-м?
– Нет, – ответил доктор Розоу. – Сомневаюсь, что у меня и три случая в год наберется.
Три случая чего, чуть не спросил Кляйнцайт, но не спросил.
– И ничего серьезного, э? – спросил он.
– Как у вас со зрением? – осведомился доктор Розоу. Он раскрыл папку Кляйнцайта, заглянул в нее. – Мушки, точки плавающие не замечали?
– А они разве не у всех бывают? – сказал Кляйнцайт.
– Как у вас со слухом? – спросил доктор Розоу. – Слышали когда-нибудь эдакое кипенье в совершенно безмолвной комнате?
– А это разве не просто акустика в комнате? – сказал Кляйнцайт. – В смысле, комнаты и впрямь кипят, когда в них тишина, разве нет? Такое едва различимое тонкое шипение.
– Давление у вас хорошее, – сказал доктор Розоу, все еще глядя в папку. – Давление у вас – как у человека значительно моложе.
– Я каждое утро бегаю, – сказал Кляйнцайт. – Полторы мили.
– Хорошо, – сказал доктор Розоу. – Мы оформим вас в больницу прямо сейчас. Завтра вам подойдет?
– Прелестно, – сказал Кляйнцайт. Он вздохнул, откинулся в кресле. Потом снова выпрямился. – Почему я должен ложиться в больницу? – спросил он.
