Тем временем на Востоке Христианская Лига готовила соглашение с турками. Договор был заключен в феврале 1403 г. Византия была избавлена от вассальной зависимости по отношению к султану, возвращала себе Фессалонику и несколько городов на побережье Мраморного и Черного морей[37]. Основные выгоды, как и следовало ожидать, извлекли итальянские республики. Генуя получила от султана целый набор торговых привилегий. Венецианцы захватили южную Аттику с Афинами, закрепили за собой побережье Албании, заняли Навпакт[38]. Положение Византии, таким образом, едва ли существенно изменилось, тем более что военный потенциал османов отнюдь не был окончательно подорван и его возрождение было лишь вопросом времени.
Наконец, наиболее слабым местом договора был вопрос о проливах. По условиям соглашения турецким судам запрещалось входить в Дарданеллы без санкции участников Лиги. Однако реально исполнение данного пункта не было гарантировано. Это было невозможно без четкого определения статуса Галлиполи — дарданелльской крепости, являвшейся ключом к проливам. Именно она осталась турецкой и в будущем не раз давала повод для волнения и грекам, и венецианцам, пытавшимся поставить ее под свой контроль[39].
Есть основания считать, что переговоры и последовавший за ними договор с турками велись за спиной Мануила II, который впоследствии был поставлен перед свершившимся фактом[40]. Хотя Мануил и поддерживал регулярные контакты с Венецией, нет никаких упоминаний о том, что он был в курсе событий. В феврале 1403 г. посол императора сообщил о его последних планах. Мануил намеревался сначала ехать в Морею, где он должен был встретиться с представителями от балканских народов и с посольством от Сулеймана, нового турецкого султана. Император просил сенат предоставить ему несколько галер для сопровождения и советовал вместе с генуэзцами принять меры к тому, чтобы закрыть для турок черноморские проливы[41]. В Венецию Мануил прибыл в кйнце марта 1403 г. Возможно, лишь здесь он узнал о договоре, заключенном с турками, хотя в источниках сведений об этом нет и мы не знаем, какова была его реакция[42]. По всей видимости, в Венеции он не задержался, так как в середине апреля уже был в Дубровнике и держал курс на Пелопоннес. Уладив внутренние неурядицы в Морейском деспотате, он 9 июня 1403 г. вернулся в Константинополь.
Император не особенно спешил со своим возвращением в столицу. После получения известий о битве при Анкаре он почти пять месяцев провел в Европе, причем большую часть этого времени — в Италии. Вместе с тем в этом была определенная логика и скорее всего адекватное восприятие сложившейся ситуации — понимание того, что и после разгрома турок под Анкарой, после распада османской державы проблема политического устройства на Востоке зависит не столько от него, как императора Византии, сколько от Запада, а вернее, от вполне определенных сил, каковыми и являлись итальянские республики. Таким образом, затянувшееся возвращение Мануила II предстает как продолжение дипломатических усилий, предпринимаемых им на протяжении всего периода пребывания в Европе, цель которых — добиться помощи ради укрепления своего государства. Едва ли империя обладала ресурсами, чтобы собственными силами закрепить результаты битвы при Анкаре и по-настоящему суметь ими воспользоваться. Вероятно, из признания этого факта и должен был исходить Мануил II Палеолог, выстраивая свою дальнейшую политику
