. В этом смысле изменившаяся позиция французского монарха не оказала никакого влияния. Этого и следовало ожидать, ибо папский престол стремился не допустить опасного для себя усиления Арагонского королевства за счет южной Италии. Зато Рене Анжуйский, поскольку от папы зависели его интересы, отныне твердо встал на его сторону. Исполняя свой вассальный долг, он требовал, чтобы собор с греками состоялся в Италии, и был противником его перемещения во Францию. Таким образом, позиции двух правителей — короля Франции и нового короля Неаполя — резко разошлись по данному вопросу, и византийцы были невольными виновниками этого. В то же время решение папы шло вразрез с интересами Арагона. Для византийцев подобные политические комбинации не обещали ничего хорошего. Альфонс V Арагонский впоследствии окажется среди противников папы Евгения IV, отказавшихся признать Ферраро-Флорентийский собор.
Между тем голосование в Базеле 5 декабря с его результатами стало началом нового этапа дипломатической борьбы. Вскоре после оглашения его итогов стало известно об очередной инициативе императора Сигизмунда, непрерывно следившего за всем происходящим. На этот раз он предлагал созвать греко-католический собор в своей венгерской столице — Буде, а в качестве главного аргумента высказывались соображения, которые напрямую связывали это историческое мероприятие с перспективой крестового похода[366].
Нельзя сказать, что предложение Сигизмунда никого не тронуло. Хуан Сеговианский даже записал в своем трактате, что если бы о нем узнали до голосования, то, возможно, многие предпочли бы проголосовать за Буду, а не за Авиньон[367]. Не исключено, что император предлагал свой вариант в противовес авиньонскому. Тем же самым в тот момент был озабочен папа и, наконец, сами греки. 5 февраля 1437 г. в Базель прибыл византийский посол Иоанн Дисипат. Ему предстояло на месте установить, в какой степени здесь готовы следовать заключенным ранее соглашениям[368]. Войдя в курс дел, посол сразу же убедился, что дела идут не так, как задумано. 15 февраля на генеральной сессии Дисипат выступил с нотой официального протеста против назначения Авиньона местом будущего униатского собора. Дипломат указал на то, что Авиньон не упоминается в декрете от 1434 г. и, кроме того, ни папа, ни его заместители никогда не явятся туда[369]. К его словам, впрочем, отнеслись предельно холодно и с крайним подозрением. Даже правомочность посла выступать с протестом подвергли сомнению. В результате он был обвинен в том, что действует не по инструкции своего императора, а по сговору с агентами папы
