. Тонко намекая на подводные камни разворачивающейся борьбы, он писал: «Имеют место споры между венецианцами и флорентийцами, с одной стороны, и герцогом Миланским — с другой; и так как нельзя выбрать Венецию Либо Флоренцию, не задев тем самым герцога, ни сделать наоборот, так чтобы не досадить первым двум, то легко будет склонить собор к третьему варианту, каковым в Италии остается лишь Сиена»
[342].
Благожелательно откликнулся австрийский герцог Альбрехт относительно Вены, обещая предоставить в распоряжение собора все, кроме требуемой суммы денег. Что же касается мнения императора Сигизмунда, то он настоятельно просил депутатов вообще никуда собор не переносить, а оставаться в Базеле, считая возможным убедить в этом папу. Смутно намекая на какие-то собственные контакты, он убеждал их, что через посредничество одного из братьев византийского императора или великого князя литовского якобы сможет уговорить греков приехать туда[343]. К этому совету прислушались, и письмо с соответствующей просьбой от имени собора и самого Сигизмунда было отправлено в Константинополь. Но, как известно, приглашение в Базель в Византии в очередной раз отвергли[344].
26 октября была принята делегация из Авиньона. Ответ был вполне положительным: авиньонцы согласны были удовлетворить все условия для созыва вселенского собора в их городе, в том числе и те, что касались денежного займа[345]. Вновь раздавшиеся было редкие возражения о том, что этот город вообще не может быть поставлен на голосование, услышаны не были. Однако на следующий день едва не спутало все карты неожиданное вмешательство самого французского короля Карла VII. Его посольство прибыло в Базель, и депутаты узнали, что желание монарха состоит в том, чтобы место для будущего вселенского собора было выбрано с учетом интересов папы — «такое, куда понтифик согласился бы приехать и где можно было бы не только заключить унию с греками, но и уладить разногласия внутри латинской церкви»[346]. На выбор было предложено несколько итальянских городов — Рим, Пиза, Флоренция и Сиена. Особое внушение на этот счет получила французская партия. Покидая собрание, королевский посол упрекнул депутатов в том, что, стремясь к союзу с греками, они начали сеять раскол между самими католиками.
Хотя явного раскола еще не было, многим уже было ясно, что дело идет к этому. Именно византийский вопрос сыграл здесь роль детонирующего фактора. Как бы ни хотелось большинству депутатов оставаться в Базеле, чтобы именно здесь принять восточную делегацию, позиция греков совершенно исключала такую возможность, делая неизбежным перемещение собора в другое место, причем с обязательного согласия папы. Об устранении последнего от переговоров византийцы не хотели и слышать. Однако на протяжении всех предшествующих лет Базель осуществлял программу внутрицерковных преобразований, на почве которых его отношения с папой постоянно ухудшались. В этих условиях для радикального большинства в соборе уния с греками становилась делом чести и престижа. Проведение униатского собора в Италии, как здесь считалось, могло принести такую же выгоду прежде всего папе в ущерб реформаторству. Об этом говорилось открыто. Когда император Сигизмунд рекомендовал никуда из Базеля не переезжать, то мотивировал это тем, что в противном случае под угрозой окажется реформа церкви
