— Я поеду туда в другой раз, а теперь остаюсь здесь.
— Да это невозможно, ты бредишь! Уж не помирились ли вы с Лавинией?
— Ничего не знаю. Я устал, у меня сплин. Я остаюсь…
Генрих не знал что думать. Он истощил все свое красноречие, стараясь увлечь Лионеля, но, не успев в этом, слез с лошади и, бросив конюху поводья, заговорил иначе.
— Хорошо, если так, то и я остаюсь. Все это кажется мне так забавно, что я хочу знать, чем это кончится. Бросаю все любовные затеи Баньера, мою провансалку — благородный друг мой, сэр Лионель Бриджемонд, дает комическое представление, и я во что бы то ни стало буду его зрителем!
Лионель отдал бы все на свете, чтобы избавиться от своего ветреного и веселого товарища, но это было невозможно.
— Если ты непременно решился остаться со мной, я предупреждаю тебя, что мы сейчас отправимся на бал.
— На бал?.. Прекрасно! Танцы — самое лучшее лекарство от сплина и усталости.
Через полчаса они были там.
Лавиния танцевала с графом де Моранжи. Лионель никогда еще не видал, как она танцует. Когда она приехала в Англию, ей был известен только один болеро, и она никогда не позволяла себе танцевать его под пасмурным и угрюмым небом Великобритании. Впоследствии выучилась она нашим кадрилям и танцевала их с пламенным выражением испанки, умеряя роскошь и порывы его английской скромностью приличий. Многие становились теперь на стулья, желая лучше видеть, как она танцует. Граф де Моранжи торжествовал. Лионель втерся в толпу зрителей.
Суетно, тщеславно сердце человеческое! Лионель страдал невыразимо. Женщина, столь долго покорная его любви, некогда принадлежавшая только ему и которую некогда никто в мире не осмелился бы исторгнуть из его объятий, — вот она теперь, свободна, горда, независима, окружена обожателями; в каждом взоре окружающих ее встречает награду за прежние страдания и, счастливая настоящим, жестоко мстит минувшему.
Когда Лавиния возвратилась на свое место, и граф отвернулся от нее на минуту, Лионель, незаметно пробравшись сквозь толпу, поднял веер, нечаянно выпавший из рук у Лавинии. Она не ожидала Лионеля — едва не закричала от удивления, и щеки ее приметно заалели.
— Боже мой! Я думала, что вы уже давно на дороге в Баньер!
— Не бойтесь ничего, Лавиния, — отвечал Лионель вполголоса. — Я буду осторожен и не поссорю вас с графом.
Но он решительно не мог ее оставить и скоро пришел просить ее танцевать. Она согласилась.
— Не надобно ли мне попросить на это позволение графа де Моранжи? — сказал он ей.
