Ну да, именно так и есть, вроде обычный УАЗ «Патриот», но после тюнинга стал вот таким вот «Вав!»
брат столько в него вложил, что только кузов, наверное, родным и остался, только цвет поменял. Стал матово–черным. Ну а так, колеса родные заменил на грязевые чуть большего диаметра, силовые пороги, подвеска, рессоры, силовой бампер, кенгурятник, лебедка, запасное колесо теперь не на двери висит, а на специально сделанной калитке. Рядом с ним силовая лестница, по которой на крышу забраться легко можно, там здоровенный экспедиционный багажник установлен. Что еще? Двигатель? Даже не знаю что они с Женькой Нойкиным в нем намудрили, может тоже новый воткнули.
Не знаю потому, что не участвовал в этом празднике жизни, братан фанат автомобильный, а вот у меня как–то желания так и не появилось целыми днями, когда свободное время есть, под машиной лежать. Потому–то он меня и не подпускал, мол не работал над переделкой, то и нечего руки свои к ней тянуть.
А как не тянуть? Результат–то «Вав» и так и хочется за рулем такого брутального красавца посидеть. Что, впрочем, мне удалось впоследствии, когда «Патриота» обкатывали, то и мне по бездорожью порулить дали. А домой, так именно я брата и вез, так как он прилично наобмывался с пацанами, очень уж получившийся результат их порадовал.
— Это что, твоя машина? — спросила Маха, входя внутрь и, положив руку на «Патриота», пошла вокруг, осматривая его со всех сторон.
— брата.
Настроение после сражения Махи с вурдалаками и так ни к черту было, кому понравится себя таким слабаком ощущать, а сейчас и вовсе рухнуло вниз. Снова пустота в груди, снова ощутил что из меня кусок души вырвали, и она, эта пустота, так и продолжает кровоточить, ничем не заполненная… Что?
— Ты чего замер, Скаут? — из–за машины показалась Маха, вскинув кверху брови, смотрела на меня удивленно. — Давай в темпе, что нужно бери, грузимся и уезжаем отсюда. Учись в городах всё быстро делать. Обычно, когда за припасами едем, так там каждая секунда дорога, груз грузим и от упырей отбиваемся.
А я в это время… я реально почувствовал, что пустоты то оказывается в груди и нет уже. Вырванный кусок души заполнился Гасныком. Именно он сейчас, отчетливо его почувствовал, шевельнулся, как и тогда, когда умывался и по поводу Махи к нему обращался. Не показалось.
С трудом отвлекся. Гаснык как шевельнулся, так и замер снова, видимо понял, что сейчас ничего мне не угрожает. Так что прекратил к себе прислушиваться, Маха права, не время сейчас.
