Гаситель | страница 14
Спустился и сразу же уже привычно замерев — прислушался, не урчит ли кто–нибудь? Ничего подозрительного не услышал и начал спускаться, держа топорик наготове. Если какая «Светка» или «дядька Женька» по пути попадутся, есть чем их встретить.
Не попались. Хоть понервничать всё же пришлось — на восьмом, пятом и четвертых этажах двери в некоторые квартиры открыты были. На четвертом даже уже знакомый запах скотобойни учуял, но благо что замок в двери, в отличие от других открытых, здесь автоматический оказался. Чем я и не преминул воспользоваться, тихонечко эту дверь прикрыл, до щелчка.
Постоял немного, но урчания изнутри так и не последовало — или там уже нет никого, или зомбак так занят, что просто ничего не услышал. Но то черт с ним, главное теперь со спины ко мне не забредет, по тетке уже понял, что двери они открывать не умеют.
У Вавиловых в квартире, прижав ухо к двери, тоже ничего не услышал. Прежде чем постучать, нажал на ручку и снова замер, дверь не замкнута оказалась. Медленно открыв ее — прислушался и принюхался. И если запахи обычные для этой квартиры унюхал, особенно сильно запах духов Анжелы Олеговны, матери Андрюхи, ощущался. Ничем подозрительным не пахло, но вот стук раздавшийся со стороны кухни меня насторожил. Даже вздрогнул от неожиданности. Хоть и надеялся на положительный результат, но всё равно не ожидал ничего кроме урчания услышать. А тут сразу после стука раздалось бульканье, кто–то что–то во что–то наливал.
Так же тихонько закрыл за собой дверь и направился на кухню. Где увидел отца Андрюхи, что в дупель пьяный за столом сидел и неотрывно смотрел на налитый чуть ли не до краев стакан водки. Бутылкой, уже ополовиненной, он наверное и стучал недавно. Еще две пустые на полу, возле ножки стола стояли.
— А, Ванька, — заметил он меня молча стоящего в проходе. До такой степени нетипичное поведение Николая Олеговича, что я нутром понял, что и у них в семье случилось что–то плохое. Он обычно не пьет, язвенник, а тут уже третью бутылку в одно горло приканчивает. Поэтому и стоял молча, не находя слов. — Пришел? Молодец! Садись, помянем, — махнул он рукой со стаканом напротив себя.
Ничего не говоря, вложил в чехол на поясе топор, прошел на кухню и пододвинул к столу табурет, но прежде чем сесть взял из шкафа рюмку и поставил ее на стол. Николаи Олегович также молча ее наполнил, снова поднял свой стакан и в два глотка опрокинул его в себя. После чего со стуком поставил его обратно на стол и тут же прижав кулак к носу — глубоко втянул в себя воздух, типа закусил.