— Ужас! — сказала Фифи. — Ужас! Ну и что? Она была рада тебе?
— Очень. Она прошептала: «Я думала, ты не придёшь.»
Я ответил: «Ну как я мог не прийти, когда такое».
«Ты не будешь меня ругать?»
Мне эта фраза показалась дикой. Как маленькая девочка.
«Слушай, — сказал я, — ты лучше выздоравливай».
«Если выживу», — грустно прошептала она.
«Врачи в регистратуре сказали, будешь жить».
«Что они знают», — заплакала она.
«Ну всё же профессионалы.»
— Давай сменим тему, — предложил я Фифи, когда мы выбрались к Rue Saint-Jack[4].
— Ты мне обещал показать Париж Лимонова, вот и давай.
И она рванула вперёд, как моторизованный тигр, время от времени прицеливаясь мобильным телефоном в понравившиеся ей объекты.
Я шёл за ней и думал, что, в сущности, Фифи — продолжение Наташки и что всю жизнь по сути дела, я имею связь с одной и той же женщиной, принимающей только разные обличья.
А потом мы гуляли с ней, израненной и обильно забинтованной (рука и палец отдельно в дощечке), по каменным коридорам Госпиталя Бога, и она была тихая, высокая и виноватая. Она лежала в Госпитале Бога, её лечили после нападения. О чём мы говорили тогда, я через 30 лет, конечно же, припомнить не могу, но разговор наш был проникновенным, нескучным и возвышенным.
Она многое умом своим понимала, эта бестия, только страстей своих смирить не могла. Тогда я думал, что смирила.
Но в России через три года, в 1995-м, страсти взметнулись языками пламени вверх опять.
Франция / Барышня и хулиган
Рассказать вам смешную историю о том, как Фифи евреев испугалась? Тогда-то я и понял суть нашей пары: барышня и хулиган. Дело было так.
Мы решили пойти в музей Пикассо. Я сам там никогда не был, хотя и жил многие годы в окрестности, рядом, на другой стороне Rue de Turenne.
Музей Пикассо оказался современной хуйнёй, извините за выражение. Нео, поролоны, видео, графика, а самих картин Пикассо — кот наплакал. То есть типичное обдиралово граждан туристов. Фифи ходила по залам и всё важно фотографировала.
Первый этаж я ещё выдержал. А вот когда она пошла с видимым удовольствием на второй, я ей сказал: «Ты шагай, а я тут в вестибюле посижу», — и уселся на уютную скамеечку рядом с солидной какой-то мадам. Мадам рассеянно скользнула по мне взглядом и успокоилась. Солидный седовласый мужчина в очках и в пиджаке, может быть, даже профессор, её успокоил. А то ходят тут всякие, и мадам перевела взгляд на разбитную Фифи, решив, что это, возможно, дочь профессора.
