Проходившие могли умозаключить, что ни он не содержит её — у неё вид образованной, состоятельной дамы, — ни она не содержит его — у него был вид не жиголо. Скорее, у них был вид привыкшей друг к другу супружеской пары.
А ведь он даже не знает, где она живёт.
Внезапно он рассердился на себя за то, что он так странно существует. Служба безопасности. Более двадцати лет (с перерывом на тюремное заключение) не выходит он из московской квартиры на московские улицы без службы безопасности. Любовница, о которой он, по сути, ничего не знает.
— К полуночи сегодня будут показывать Гарри Поттера, все фильмы, — сказал он.
— Ты что, не видел поттериану?
— Нет.
— Все видели.
— Все видели, я не видел. Пойдём! — Он встал.
В номере, он вспомнил, стояли непочатые две бутылки вина. Одна белого, другая красного, купленного в магазине «Вино и сыр». Он купил литр муската и полтора литра каберне.
Пошли в отель «Бристоль».
— Мне здесь нравится, — сказала она, когда они шли по длинному коридору второго этажа. — И название нравится: «Бристоль». «Бристоль».
— Ещё на зуб попробуй, — посоветовал он усмехнувшись.
— Какой ты грубый. — заметила она. Они уже стояли у двери 226.
Он сам не понял, что он сказал. Малопонятно, почему она решила, что он грубый.
Россия / Ялта / Отель «Бристоль» — II
Под утро ему снились бороды из Гарри Поттера, её широкое, как халат, пальто.
Полежал-полежал и встал. Она находилась в той же позе, в какой уснула. А именно: спиной к провалу между кроватями, шиньон, похожий на еврейскую булку «халу», бережно лежал непомятый, в то время как её нос и губы смешались с подушкой. Не позволяя разобрать её выражение лица.
Она всегда честно и хорошо спала. «Как убитая» — это про неё.
Он встал и, вынув потрёпанную тетрадку для путешествий, сел у стола, идущего вдоль целой стены. Скорее это был даже не стол, а барная стойка. На столе — он отодвинул их к стене — находились стаканы, его каберне и её мускат на дне, недопитые.
Он стал писать — нет, не чтобы записать впечатления, но чтобы скоротать время, пока она проснётся.
Он догадывался, чем он болен, без всяких докторов, чувствовал и имел ощущение, что у него нет дел на этой земле, все дела переделаны. Вот он и сидел, равнодушный, время от времени взглядывая в край окна, он его обнажил, чтобы наблюдать процесс рассвета. И писал совсем пустые фразы о том, что в номере только у окна можно разглядеть детали, а ближе к двери — там первобытный слоистый мрак. Однако же с подчёркивающей мрак сияющей тонкой полосой из-под двери, из коридора.
