И так долго не сводят они глаз друг с друга, что каждому становятся ясны помыслы другого. Тристан знает, что Изольда любит его всем сердцем, Изольда знает, что она по душе Тристану. Он не помнит себя от радости, и она тоже. И говорит он себе, что не бывало еще рыцаря счастливей его, ибо он любим самой прекрасной девушкой на свете. Смотрит Тристан на Изольду и всё сильней влюбляется в нее, так что не хочет ничего, кроме Изольды, а Изольда – ничего, кроме Тристана.
И Тристан открывает ей свое сердце и говорит, что любит ее, как никого на свете. И она отвечает ему тем же. Что вам здесь сказать? Видит Тристан, что Изольда готова исполнить его волю. Они наедине друг с другом, и нет им ни в чем ни помехи, ни препятствия. И делает он с ней всё, что хочет, и лишает ее звания девственницы. Таким образом, как я вам рассказываю, влюбился Тристан в Изольду, да так сильно, что уже больше никогда не разлучался с ней и не любил и не знал других женщин. М из-за того напитка, что он выпил, пришлось ему вынести столько мук и тягот, сколько не выпадало на долю ни одного влюбленного рыцаря…
Любовный напиток исключает протяженность и длительность процесса соблазна, моментально завершая его согласием обоих сторон и лишением невинности. Взаимное влечение есть новая связь, установление которой сразу преобразует весь окружающий мир. События теперь не станут идти так, как шли бы в отсутствие этой связи. В этом смысле соблазнение преображает мир. Петля соблазна формируется из чувственного импульса. Однако, появившись, она включает целый регистр рациональных смыслов в восприятии новой реальности.
Божественные вещи символизируются весьма неожиданными образами, такими, как образ льва, медведицы, пантеры. Причудливость символа делает его осязаемым и привлекает к нему внимание.
Захват внимание – вот тот принцип продвижения идей в массы, который в Средние века был усвоен в совершенстве.
Средневековое мышление постоянно тренируется постигать отношение соответствия между различными явлениями. Усилия по истолкованию соответствий доставляют средневековому человеку эстетическое наслаждение. Чтобы захватить внимание и доставить возможность создать свое толкование, средневековый текст всегда говорит нечто отличное от того, что может показаться на первый взгляд. Формула средневекового «бестселлера» —
говорить одно, а показывать другое – Aliud dicitur, aliud demonstratur (лат).
Средневековый символизм представлял собой нечто вроде «умственного короткого замыкания». Причина легко оказывалась следствием. Символ, указывавший на трансцендентную реальность, сам становился реальностью. Хёйзинга пишет («Осень Средневековья»):
