Символы изменяют своему значению легко и пластично. В конце концов, пройдя через многие руки, символическая функция имени-знака стирается. Знаки теперь могут цепляться за первую попавшуюся связь с любым предметом, с любым замыслом, с любой мыслью, производя новые образы, метафоры и аллегории. Этот дайджест сам по себе теряет смысл, становится пустой забавой.
Но тут, вдруг, происходит нечто странное. Сама собой формируется иерархия знаков. И это указывает на присутствие некоторого организующего начала, которое вне знаков и вне правил их обмена. Это организующее начало – вне предметного и вне динамического планов реальности. Оно – в символическом плане. Гавейн непревзойден, но он равен Ивейну. Иное дело король Артур. Он всегда над игрой, подобен Богу. Он возводит в рыцарское достоинство, но рыцарству никак не принадлежит, он не состязается на турнирах, он щедр, доброжелателен, бездеятелен. И он присутствует в каждом рыцарском действии. Артур – не просто знак, но единственный, всё соединяющий символ. В одном ряду с ним чаша Грааля и Остров Авалон. Они всегда вместе. Остров Авалон – то место, где предположительно похоронены (сохранены) король Артур и чаша Грааля.
Эпоха Высокого Средневековья была пропитана культом символов. Символическое толкование всему находило смысл. Так, из поучений преподобного отца аввы Дорофея мы узнаем назидательное значение монашеских одежд: куколь, подобно детскому чепчику, выражает незлобливость и незлопамятность инока, пояс – готовность к подвигу, а также умерщвление плоти, коль скоро он изготовлен из шкуры мертвого животного. А вот шарф на шее византийского эпарха символизирует длинный ряд его трудов, белый конь – возвышенность и добродетель, желтые сапоги – светозарный путь. Всякой детали находилась своя правдивая и точная интерпретация.
Феодализм – мир жестов и символов.
Каждая вещь со своими разнообразными свойствами может быть символом множества других вещей, и одно и то же свойство может обозначать различные вещи. Это связное восприятие создает образ мира, пестрый и строгий в своем единстве и внутренней обусловленности благодаря тому, что символ многослоен.
Средневековое мышление воспринимает абстрактные понятия столь же осязаемо и конкретно, как чувственно постигаемые вещи. К примеру, если существуют теплые дни, теплые руки или теплые камни, то есть и собственно теплота – самая теплая вещь на свете. Возьмем для примера фразу из артурианского цикла:
