Эуннэкай вытащилъ свой пустой табачный мѣшокъ и потрясъ имъ въ воздухѣ.
— Нѣтъ! — сказалъ онъ лаконически.
— Что курилъ? — спросилъ Кутувія, нахмуривъ брови.
— Трубочную накипь ковырялъ! — сказалъ Кривоногій. — Съ деревомъ мѣшалъ!
Кутувія проворчалъ что-то непонятное и, вытащивъ изъ-за пазухи собственный табачный мѣшокъ и маленькую оловянную «ганзу», укрѣпленную въ грубой деревянной оправѣ, набилъ ее сѣрымъ крошевомъ изъ «черкасскаго табаку», смѣшаннаго также съ изряднымъ количествомъ дерева.
— Дай! — тотчасъ же протянулъ руку и Эуннэкай. Онъ уже давно не курилъ.
Кутувія безпрекословно передалъ ему мѣшокъ. Табакъ считается у чукчей такимъ продуктомъ, въ которомъ никогда нельзя отказывать просящему.
Не болѣе чѣмъ черезъ полчаса явился Каулькай со стадомъ. Онъ пригналъ оленей на то самое мѣсто, гдѣ сидѣли его товарищи.
— Всѣ? — спросилъ Кутувія.
— А то нѣтъ? — переспросилъ Каулькай, усаживаясь рядомъ съ нимъ.
— Дай! — протянулъ и онъ руку къ Кутувіи, видя, что Эуннэкай выколачиваетъ трубку. Скупой твой отецъ! — сказалъ онъ. — Когда даетъ табакъ, всегда ругается. Тратимъ много, говоритъ. А мы вѣдь безъ чаю ходимъ, только табакъ и тратимъ!
— Поневолѣ будешь скупымъ! — сказалъ Кутувія. — Ясаки вѣдь надо платить каждый годъ, а у насъ, кромѣ оленей, ничего нѣтъ! А много ли жители помогаютъ моему старику?..
— За то онъ староста! Изъ всѣхъ старостъ самый главный! Въ прошломъ году на ярмаркѣ выпивали, ясачный начальникъ говорилъ: ты коммисаръ, я коммисаръ, насъ только двое![81].
— Да, говорилъ! — не унимался Кутувія. — Ему хорошо говорить! Ясачный начальникъ одной рукой посылаетъ Солнечному владыкѣ[82] ясаки, а другой рукой отъ него получаетъ деньги, а моему старику ничего не платятъ! А въ позапрошломъ году на Анюйскій Божій Домъ онъ отдалъ пятнадцать разъ двадцать быковъ. Это вѣдь сколько?
— Ко![83] — отвѣтилъ Каулькай, тряхнувъ головой. Его способности счисленія не простирались такъ далеко.
Кутувія быстро придвинулся къ товарищамъ и, протянувъ руки, собралъ ближайшія конечности, принадлежавшія имъ, и соединилъ ихъ вмѣстѣ, прибавивъ къ общей суммѣ и свои собственныя ноги.
— Сколько разъ нужно сдѣлать такую связку, — спросилъ онъ, обращая лицо къ Каулькаю, — чтобы получилось такъ много?.. — и выпустивъ руки и ноги пріятелей, онъ сложилъ вмѣстѣ свои собственныя ладони. — Вотъ сколько, — сказалъ онъ съ удареніемъ.
Каулькай посмотрѣлъ на него и выразилъ свое сочувствіе протяжнымъ: Уаэ!
Кутувія былъ, очевидно, очень силенъ въ счетѣ. Не даромъ былъ разговоръ, что Эйгелинъ хочетъ передать ему свое достоинство, помимо старшаго своего сына Тнана.
