Соедините эти два письма, и вы поймете мое состояние, вам станет ясно, какую спасительную роль они для меня сыграли. Столько в нашей женской — и не только нашей, но и в вашей, мужской, — жизни зависит от случая, от счастливого или несчастливого стечения внешних обстоятельств и душевного состояния, и мы называем это судьбой. До тех пор, конечно, пока мы еще не умеем или уже не в состоянии влиять на собственную жизнь, сами ковать свою судьбу. Я тогда была не способна на это и без конца страдала из-за вещей, которые сейчас вызывали бы лишь смех.
Получив то письмо, я, конечно, не успокоилась совсем (у меня была слишком горячая кровь). Но мысли мои приняли совершенно другое направление: я как бы стала смотреть на окружающее более ясными глазами. У меня снова появился аппетит, как у человека, выздоровевшего после долгой болезни. И я увидела, что нам, кроме каши и кислого молока, нечего есть: нет ни мяса, ни масла, ни картофеля. У матери денег не было, на какие гроши мы могли все это купить? Не было и дров, а на пороге стояла зима.
Политическое положение стало тревожным, нечего было и думать, что я найду где-нибудь работу. Я пыталась занять денег у брата, но он, как всегда, отговорился тем, что торговля идет плохо. «Чего ты ждешь, — добавил он, — выходи замуж за богатого, и все будет хорошо. Тот большевичок все равно не вернется. Их игра проиграна». Мне хотелось плюнуть ему в лицо, настолько он был противен. Выручила меня из беды Хильда Мангус. Хотя им самим было туго, она помогла мне. Многие бы умерли с голоду, если надеялись на богатых. Даже кровный брат не хотел помочь родной сестре.
Я ждала Конрада, чтобы вместе с ним отдаться великому делу, за которое до сих пор он стоял один. Я поклялась быть ему верным товарищем, ободрять и согревать своей любовью. У меня не было других дум, кроме как о Конраде, другой цели, кроме как действовать. Кусту Убалехта, который несколько раз подкатывался ко мне на улице с кисло-сладкой, виноватой улыбочкой, я тут же отшивала. Не желала его и видеть. Я словно угадывала, какую он сыграл роль в том, что Конрад вынужден был скрыться из Тарту. В душе кипела злость, злость против всех, кто препятствовал и мешал моей любви. Я ожидала Конрада, это стало содержанием моей жизни в те тревожные дни.
Несчастье быть бедной. Нет у тебя ни одного человека, к кому ты могла бы обратиться за помощью и кто понял бы тебя. Я всей душой стремилась в Таллин. Не знала, вернулся ли Конрад или нет, но какая-то странная сила тянула меня туда. Но откуда взять на дорогу денег? И что нам есть с матерью? «Будьте вы прокляты, богачи! Разве вы когда-нибудь думали о тех слезах, которые льют тысячи и миллионы семей, потому что они голодны? Думали вы когда-нибудь о нищете и горе, что сеет на земле ваша жадность до денег? Думали о рабочих, которые накапливают вам богатство: вы не знаете, что с ним делать, а семьи рабочих стонут в нужде и голоде, потому что ваше бездушие не дает им жить по-человечески? Думали о бедных, у которых вы изнуряющим трудом и войнами отняли кормильцев, о бедных, о которых заботитесь меньше, чем о животных? Нет, вы о них никогда не думали, и потому вам надо припомнить это, припомнить как можно больней».
