Рав, понимающий, что не всякие отношения просты, и что простота — не обязательно самое ценное, рассказал Довиду об этих мнениях, чтобы он был подготовлен. Довид не передал эти новости Эсти. Он не стал менять свое поведение или заставлять ее менять свое. Его манера поведения с ней осталась прежней, и он молча встречал знающие взгляды и произнесенные шепотом комментарии — в синагоге и на улицах.
Любить кого-то, зная, что он не может полюбить тебя, ужасно. Есть и более страшные вещи. Есть более мучительные страдания. Однако это все равно ужасно. Как и многое другое, это неразрешимо.
* * *
Остаток визита прошел легко. Мать Довида, казалась, обрела некое спокойствие. В среду старший брат Довида, Реувен, привел двух своих детей — двухлетнего мальчика и четырехлетнюю девочку. Мать Довида завела их на кухню и показала, как выкладывать на пироге рожицы из кусочков шоколада.
— Помните, — сказала она, занося поднос, — помните, как вам двоим это нравилось? Помнишь, Довид, как ты сначала съедал низ пирога, чтобы оставить рожицы на потом?
Ее лицо стало беспокойным, как будто она переживала, что он забыл что-то настолько важное, или, возможно, что она всего лишь изобрела эту мысль, и он оспорит ее правдивость. Довид помнил; они приятно провели время.
* * *
В четверг из Лондона позвонил д-р Хартог. Сказал, чтобы оповестить Довида о планах. Планах? На хеспед, естественно. Хартог гордился своими планами. Несколько уважаемых раввинов посетят поминальную службу. А еще несколько важных фигур в еврейской жизни Британии — не самые известные, а подобные самому Хартогу, снабжающие деньгами, чья поддержка была чрезвычайно важна. Хартог запланировал, что, вместе с ними, также будет давать речь Довид.
— Ты же будешь говорить, Довид? — спросил он.
Довид молчал.
— Община порадуется, — продолжил Хартог, — если ты скажешь пару личных слов про Рава. Поговоришь о том, каким он был. Как человек. Как отец для нас всех, но прежде всего для тебя.
Довид не ответил.
— Я подготовил для тебя некоторые мысли, Довид. Посмотришь, когда вернешься. Просто парочку идей.
— Я подумаю об этом, — сказал Довид.
* * *
Когда Довиду было восемнадцать, он начал обучение в йешиве в Израиле. За неделю до отлета Рав попросил, чтобы Довид навестил его в Лондоне. Довид подумал, Рав даст ему благословение на поездку или на учебу. У каждого слова благословения есть сила, но Всевышний особенно прислушивается к благословениям касательно мудрости и святости. Довид думал, что Рав положит ладони ему на голову и попросит Господа сделать его учебу глубокой и плодотворной. И, конечно, Рав благословил Довида. Но, как только они сели, окруженные книгами, в кабинете Рава, тот заговорил на другую тему.
