Но в общине самого Рава потеря чувствовалась более глубоко. Во всех этих домах в неделю скорби присутствовало беспокоящее ощущение искажения и необъяснимости. Первый день Хешвана принес с собой некоторое ослабление давления. Неделя скорби окончена. Рав мертв. В этом факте не было ни зерна милосердия, но появилась новая мысль: все же он был стариком, и его уход был естественен. Как только люди позволили этой мысли поселиться в их сознаниях, они поняли, что всегда это знали. Это происшествие не было трагичным. Оно даже не было удивительным. И, почувствовав себя свободнее, члены общины Рава Крушки начали говорить.
Все началось с лавки мясника Левина утром первого дня Хешвана. Магазин был переполнен. Мистер Левин, сын старика Левина, взвешивал за прилавком рубленое мясо и измельченную печень, выкрикивая своему сыну, младшему Левину, чтобы тот принес еще куриных бедер. Это у мистера Левина миссис Блум заметила, как миссис Коэн доставала из холодильника порезанный язык. Миссис Блум и миссис Коэн были покупательницами Левина еще с тех пор, как старик Левин продавал дешевую, еще не кошерную курицу, которую нужно было посолить и осушить. В общем, беседа в мясной лавке Левина — простая и безобидная вещь.
От расспросов про семью и друзей разговор между двумя женщинами перешел на тему Рава, а оттуда к его бедной семье, которая, должно быть, сейчас так тяжко страдает, а оттуда, конечно, к той женщине, что сидела рядом с Эсти в синагоге в прошлое утро. В этот момент обе замолчали, ни одна не решалась озвучить свою мысль. Но, ободренные магазинным шумом, они продолжили. Это могла быть она? Ни одна из женщин не осмелилась приблизиться и спросить, потому что она казалась настолько другой, но, может, это была она? Конечно, она постриглась и выглядела как-то тоньше и жестче, но это мог бы быть кто угодно другой. Что она делала все это время? Может, она жила в Манчестере с семьей? Нет. У нее был разрез на юбке. Разве что стандарты в Манчестере не поменялись радикально. Так что, это была она? Дочь Рава, та самая, кто… Ну, все это время ходили кое-какие слухи. О какой-то размолвке с отцом, о неподобающем поведении с ее стороны. Нельзя знать наверняка. Беседа стихла, и, не удовлетворив любопытство, женщины разошлись.
Правда, их подслушала миссис Стоун, жена ортодонта Стоуна, ненамеренно прячущаяся за большими морозильниками. Мистер и миссис Стоун-ортодонт ходили в синагогу Рава только три года. Будучи новичком, миссис Стоун не заметила на удивление современную молодую женщину, сидящую в синагоге рядом с Эсти Куперман. Но так получилось, что в этот Шаббат была ее очередь помогать Фруме Хартог накрывать на стол для кидуша: печенье, чипсы, рыбные шарики, нарезанная селедка, маринованные огурцы и маленькие бокалы красного вина — все это последовало за утренним служением. Миссис Стоун заметила, что Фрума, не самая любезная из всех поставщиков провизии, была определенно односложной. Миссис Стоун, любительницу поболтать, это не остановило. Пока они раскладывали печенье на тарелке, покрытой салфеткой, она сделала еще одну попытку.
