Один из наших мудрецов упрекнул женщину в распространении сплетен. Он дал ей подушку и приказал вытряхнуть из нее перья с крыши самого высокого здания в округе. Женщина так и поступила. Мудрец сказал: «Теперь подбери все перья, что ты разбросала». Женщина воскликнула, что задача невыполнима. «А-а, — сказал мудрец, — все же легче, чем подобрать все распространенные тобой сплетни».
* * *
Хендон — деревня. Она существует внутри города, одного из величайших городов в мире. Из нее легко можно добраться в город и обратно. Но это деревня. В Хендоне все знают все про дела друг друга. В Хендоне женщина не может пройти из одной стороны улицы в другую, не встретив знакомую или знакомого, или не остановившись поздороваться с мясником, пекарем, продавцом магазина. В Хендоне в супермаркетах покупают только замороженные овощи и стиральный порошок — все остальные продукты покупают в маленьких магазинах, в которых продавцы знают покупателей по именам и помнят их любимые товары. Внешний мир тоже существует, но все необходимое доступно в Хендоне: школы, посвященные изучению Торы, кошерные магазины, синагоги, миквы, компании, не работающие в Шаббат, сваты, погребальные общества. Мы научились так жить давно, когда другого выбора не было. У нас неплохо это получается. Мы, как черепахи, носим дом с собой. Мы верим, что нам скоро придется отчалить к другим берегам. Также это придает нам независимости.
В воскресенье, первый день месяца Хешвана, луна показала крохотный проблеск своей бледной плоти, и неделя скорби о Раве подошла к концу. В «Еврейской хронике» написали некролог на полстраницы, кратко описав жизнь мужчины. Его детали были слегка смутными. «Еврейская трибуна» опубликовала яркий, преувеличенный доклад о достижениях Рава в сопровождении большой фотографии его в зрелом возрасте. Смерть Рава, писали они, была как удар молотком, разрушивший сердце британского еврейства. Эта потеря оставила пустоту, которую никогда не заполнить. Рав был великим праведником своего поколения, заключила «Трибуна», и уже сидит за столом праведников в будущем мире. Нам, обитателям земли, не дано знать, было ли это высказывание более правдивым, чем скромное заявление «Хроники», что Рав умер бездетным.
Для членов других синагог и общин Хендона неделя скорби прошла непримечательно. Равы в них упоминали поступки и события из жизни умершего в своих лекциях. Они знали его ребенком или юношей. Он был лидером, наставником, другом. Их общины торжественно слушали, но после обеденной трапезы, шаббатних песен и дневного сна их скорбь уже была забыта. Прихожане из больших синагог, находящихся в пригородных улочках, читали «Хронику», пожимая плечами или вздыхая. А молодые мужчины и женщины, посещающие «альтернативные» службы, сплоченные оживленными дебатами и ежемесячными вегетарианскими обедами? Сказать, что они радовались, будет слишком. Вместо это скажем, что с его смертью они почувствовали лишь легкое чувство облегчения в связи с исчезновением чего-то, что не было ни либеральным, ни современным, и, следовательно, не заслуживало внимания.
