Но, тянувшись за маргарином, и, возможно, чувствуя взгляд Довида, ее размышления прервались. И, тянувшись, наливая и помешивая, Эсти думала обо всех тех вещах, которые уже давно намерилась забыть. Она думала о перемене, которая скоро непременно наступит. О том, что, возможно, случится на этой неделе, на следующей, через две недели. И она думала о ней. О кончиках ее пальцев, легко касающихся сзади ее шеи, поглаживающих подбородок, пока большой палец не остановился на губах.
Уставившись в сковородку, в которой все еще кипела ароматная смесь, и Довид, и Эсти оба почувствовали, как оно отступило. Возможно, им следовало позвонить Раву — другому Раву, из какой-нибудь другой общины — и попросить сделать сковородку снова кошерной. Но она как будто едва принадлежала им — Эсти никогда бы в ней больше не готовила; Довид никогда бы из нее больше не ел. Довид обернул масло-говядину слоями газеты и поместил мокрый сверток в мусорную корзину на улице. Эсти оставила сковородку на ступеньке — она выбросит ее, когда она остынет.
У нее не хватало сил начать сначала. Довид достал хлеб из буфета и сыр из холодильника, и они ели за кухонным столом. Он рассказал похожую историю со времен ешивы. Это был анекдот; молодой парень перепутал емкости и приготовил сырную лазанью с настоящей говядиной вместо соевой. Все было бы не так плохо, но он пригласил на обед Рош Ешиву. Все, разумеется, пришлось выбросить, и Рош Ешива заставил учеников три недели повторять элементарные законы кашрута.
Эсти посмеялась. Она взяла небольшой кусок своего бутерброда и медленно прожевала. Затем осторожно, как будто эта мысль пришла к ней впервые, и для нее не имело значения, услышит ли она ответ, она спросила:
— Когда приезжает Ронит?
Довид резко на нее посмотрел.
— Ты не упоминала о ней кому-то из гостей?
Эсти глотнула и потрясла головой.
— Я просто… Я просто не уверен, что это бы ей понравилось, — сказал Довид.
Довид опустил взгляд и молча наблюдал за тем, как Эсти жевала свой бутерброд. Эсти подумала, не забыл ли он ее вопрос. Намеренно глядя в пространство чуть правее головы Эсти, он произнес:
— Завтра. Она приезжает завтра. Ты не должна с ней видеться, если не хочешь. Я поговорю с ней о семейных делах, она может остаться в отеле. Это не должно быть чем-то сложным — это может быть очень просто. По-деловому. Ей не обязательно знать, что ты тут, если ты не хочешь.
Если бы Довид смотрел на лицо Эсти, он увидел бы на нем вспышку удивления. Как бы то ни было, ее голос был немного сдавленным:
