Довид спросил:
— Мы можем пойти прогуляться?
Эсти долго смотрела на него: на его волосы, темные, редеющие на макушке, вечно румяные щеки, виднеющийся над брюками округленный живот. Из холодильника снова послышался телефонный звонок.
— Да. Пойдем, — ответила она.
* * *
В Хендоне много парков с деревьями и дикой травой. Когда-то давно на их месте были фермы и фермеры. Об этом все еще напоминают построенные из камня дома и древние дороги со странными именами. В центре города больше ничего не напоминает о том, что землю там когда-то пахали и сеяли. Но Хендон все еще помнит семена и почву.
Мы, люди, живущие в Хендоне, любим представлять себя где-то еще. Мы носим свою родину на спинах, распаковывая ее там, где найдем себя, — не слишком тщательно, ведь когда-нибудь придется запаковать ее обратно. Хендона не существует; он — там, где находимся мы. Тем не менее, в нем, в этих остатках земледелия есть некая красота. Любая красота трогает человеческое сердце, будь это даже что-то настолько крохотное, как муравей или паук. Наши предки наверняка нашли ее в землях Польши и России, Испании и Португалии, Египта и Сирии, Вавилона и Рима. Почему же мы должны сожалеть о том, что укрощенные земли Хендона оказывают нам любезность? Это не наше место, мы не его народ, но мы нашли здесь приют. И, как говорил Царь Давид, Бог везде — низко и высоко, близко и далеко. Бог — в Хендоне, как и во всех других местах.
* * *
Эсти и Довид сидели на остатках срубленного дерева и глядели вниз на склон холма, опускающийся в сторону Северной Кольцевой Дороги.
— Итак, — сказал Довид.
— Итак, — подхватила Эсти.
Минуту они сидели в тишине. Утро было теплым, солнце начинало сжигать росу своими лучами.
— Ну что, — сказал Довид, — делала вчера что-то интересное?
Эсти подняла взгляд на него. Он улыбался нервной полуулыбкой. Она уже видела ее, давным-давно. Она наморщила нос.
— Дай подумать. Нет, не могу ничего припо… А, подожди, я перемыла всю посуду.
Довид кивнул.
— А ты?
Довид мельком взглянул на дерево, свесившее над ними свои ветви, на небо за ним — неопределенного цвета, почти белого.
— Кроме собрания в синагоге? Ничего особенного. Скучноватый был день. Голова немного болела.
Эсти кивнула. Недолго думая, она положила голову на его плечо. Он обхватил рукой ее талию. Они смотрели вниз на детскую площадку, теннисные корты и спешащий поток машин на Северной Кольцевой. Он спросил:
— Ты когда-нибудь лежала на холме вот так, на спине? Когда была маленькой?
