Она умылась и оделась. Она уже отставала от своего расписания. Хорошо, подумала она, и эта мысль была само спокойствие. Очень хорошо. Эта пятница будет другой. Кухня по приходу Эсти почувствовала, что что-то поменялось. «Где курица? — будто спрашивала она. — Где суп и халы? Где же, ну где же картофельный кугель?». Эсти мягко ответила кухне, что покажет новый способ.
Она отключила морозильник от розетки и улыбнулась, услышав, как его вибрация превратилось в тишину. Она открыла дверцу и начала доставать упаковки с едой. Она постелила рядом с морозильников полотенца. Она поняла, что поет песню, которую знала давно, с тех времен, когда была школьницей.
В семь утра начал звонить телефон. Эсти знала, было очень ограниченное количество причин, по которым ей могли звонить в семь утра. Миссис Маннгейм, директриса школы, возможно, хотела поговорить о чем-то, что видела вчера на школьной площадке. Эсти вышла в коридор и принялась смотреть на телефон, посылая по проводам свои неприветливые мысли. Он перестал звонить. Через пару минут снова начал. Она отнесла его на кухню и засунула в холодильник. Он продолжал звонить, холодный и заглушенный. Эсти была удовлетворена.
В восемь часов она поняла, что прилично проголодалась. Она приготовила стопку блинчиков с лимоном и сахаром. Она не могла вспомнить, когда в последний раз готовила такое только для себя. Она всегда так вкусно готовила? Не может такого быть, чтобы ее еда и раньше была вкусной. Телефон снова зазвенел из холодильника. Прислонив ухо к дверце, она очень четко слышала его. Она учтиво слушала до тех пор, пока он не прекратил звонить. Вскоре после этого она услышала наверху звук движения. Ронит? Нет, не настолько громкий, и она не слышала стука. Только аккуратные, методичные движения. Она поднялась наверх.
Довид сидел на своей стороне кровати. Он выглядел уставшим и печальным. Его волосы были взлохмачены, а кожа еще не избавилась от вчерашнего серого оттенка. Она дотронулась до его лба, убирая с него волосы. Она положила палец на его нахмуренную переносицу.
— Не болит здесь?
— Не больше, чем обычно. Только немного кружится голова. Эсти…
Довид сложил руки на груди, и она видела, как в его голове формируются слова, которые он собирается сказать. Она была возмущена. Они не были такими. Они не так жили все эти годы. У них никогда не было этого: вопросов, упреков, обвинений. Когда они были вместе, они были вместе. Когда они находились отдельно друг от друга, ничего не стоило предпринимать. Даже сейчас, зная о начинающейся внутри нее жизни, вопросов быть не должно.
