После этого все случилось довольно просто. Я избегала других англичанок — которые все время толпились вместе, делясь друг с другом бутылками с горячей водой и чаем. Я общалась с американками, потом с крутыми американками с телевизорами в комнатах, потом с их еще более крутыми друзьями из Нью-Йоркского университета. А потом и вовсе ушла. Это было нелегко, но я все для этого сделала. Я устроилась на работу, используя свою студенческую визу, копила каждый доллар. Я брала меньше предметов в семинаре и больше светских предметов, более полезных. У одной из девочек из Нью-Йоркского университета было свободное место в квартире.
Я помню это чувство, когда я делала взнос за эту крохотную комнату и переносила туда свои вещи. Это было отличное, окрыляющее чувство, будто я впервые вдохнула в свои легкие воздух.
«Только ты можешь спасти саму себя, — говорит д-р Файнголд, — но ты, по крайней мере, можешь это сделать».
* * *
Мы с Эсти пошли на прогулку. Далеко уйти мы не могли. Эсти скоро нужно было возвращаться на уроки, так что мы просто сделали несколько кругов вокруг игровой площадки. Хоть было еще тепло, небо было железно-серое — таким цветом оно обычно затягивается на несколько дней и все время угрожает дождем. Наступала осень. Две большие черные птицы боролись за недоеденный бургер, который занесло ветром на площадку. Я сказала:
— Я пришла сказать тебе, что уезжаю. Это место не для меня. Я больше не могу здесь оставаться. Я поменяю свой билет. Уеду завтра или послезавтра.
Она вздохнула, прикусила нижнюю губу и принялась смотреть на птиц. Одна из них пыталась отлететь с половиной булки в клюве. Интересно, Эсти вообще меня слышала?
Она сделала глубокий вдох и сказала:
— Снова уезжаешь, Ронит? Почему, как ты думаешь, ты всегда в итоге уезжаешь или планируешь уезжать?
Я не удивилась. Эта беседа вообще не была примечательной. Мы просто смотрели на этих огромных птиц и разговаривали так, будто мы обсуждали, почему я люблю яблоки, но не люблю яблочный пирог. Она говорила небрежно, повседневным тоном. Я подумала, ну ладно. Хорошо. И сказала:
— А почему ты никогда не просишь меня остаться?
Улыбнувшись, она посмотрела на свои руки, а потом подняла взгляд снова. Она смотрела не на меня, а скорее на птиц.
— Думаю, потому, что не вынесу, если ты скажешь «нет». Лучше не спрашивать вообще.
Еще какое-то время мы наблюдали за тем, как по площадке летали птицы и какие-то куски картонной упаковки. Она сложила руки на груди и сказала:
