– Прошу вас, возьмите их!
Лукас развернулся. Оливия стояла совсем рядом, по-прежнему держа в руке связку писем. Вблизи он заметил в ее зелено-карих глазах золотистые искорки. Со стороны она выглядела совершенно безобидной, самой обыкновенной провинциальной девушкой.
От решения его избавил шум в коридоре. Выругавшись себе под нос, мисс Силвердейл схватила его за руку и вложила туда письма, а сама поспешно вернулась за стол. Лукас остался на месте.
В комнату вошла няня и с грохотом поставила на стол поднос с чаем, довольно недружелюбно покосившись на Лукаса. Следом за няней в кабинет проскользнула огромная черная кошка; она терлась о ее ноги, словно подружка ведьмы. Выходя, Нора позвала кошку, но та подошла к Лукасу и села с ним рядом. Лукас сунул письма в карман. Ощущая неловкость, он нагнулся и погладил кошку, явно требовавшую его внимания. Кошка громко замурлыкала и, жмурясь, выгнула спину, явно ожидая новых ласк.
– Знаете, вы все больше и больше покрываете себя позором, – весело заметила Оливия. – Нора большая собственница, особенно по отношению к Чернушке. Нора спасла ее, когда ее хотели утопить совсем котенком… Лорд Синклер, едва ли вы относитесь к кошкам с отвращением! Вы очень ловко чешете ее за ухом. Прогнать ее?
– Спасибо, мисс Силвердейл, думаю, с кошкой я как-нибудь сам справлюсь. Нет, я не хочу чаю. Я пришел не со светским визитом.
– Значит, бренди.
Он вздохнул и сел к столу. Оливия щедро плеснула ему бренди, и он взял бокал, наблюдая, как она наливает в чашку чай и кладет на тарелку, стоящую перед ним, толстый ломоть кекса, пахнущий корицей. Он пил бренди, и, хотя Оливия Силвердейл ничего не говорила, ее молчание успокаивало и, как ни странно, нисколько его не тяготило. Он даже не заметил, как достал связку из кармана и развернул первое письмо.
Его поразило не столько то, что в нем было написано. Первое письмо представляло собой в основном сухой отчет о проведенных операциях и запрос нужных документов. Увидев почерк отца, он как будто услышал его голос. Аккуратно сложив письмо, он положил его на столешницу и взял кекс.
Вкуснее он ничего не пробовал, сколько себя помнил. Правда, он вообще не помнил, когда в последний раз ел кекс. Если даже миссис Таббс и пекла кексы в огромной, похожей на пещеру, кухне в его особняке, ему она их не предлагала.
Он читал уже пятое письмо, когда что-то нарушило его сосредоточенность, и он резко вскинул взгляд. Оливия смотрела на него в упор. Поняв, что попалась, она зарделась, вызвав в нем ответный жар.
