Сижу в отдельной камере, сырой, необжитой. Пришла жена на свидание. Сидела и плакала. И телефон не нужен был для разговора. Я успокаиваю: «Марусь, ну что делать? Буду держаться».
Через семь дней в Московский окружной суд мой адвокат представил жалобу, что меня не выпустили. Судья удивился: «Как не выпустили? По документам он на свободе». Пришлось адвокату доказывать, что его клиент в тюрьме. Судья вынес частное определение в адрес Патрушева, что у него человек сидит незаконно. Но в Лефортово и это решение суда не выполнили. Так и просидел ещё два с половиной месяца до суда. Как в плен попал.
Ко мне подсадили агента — он этого и не скрывал — Володю Кумаева. Их интересовали мои отношения с Березовским. И почему-то Пал Палыч Бородин. И до него агенты спрашивали о Бородине, о Татьяне Дьяченко, о семье Ельцина. Причём Ельцин тогда ещё президентом был, а они уже собирали на него компромат. Разговоры, конечно, записывались. Так я Кумаева заводил на кошек. Он их любил невероятно, мог часами рассказывать. Задам вопрос, он с семьи президента перескочит на кошек и давай шпарить. Я представляю, как они там слушают эту пургу, и еле смех сдерживаю. Кумаев сидел со мной как раз в период суда. В один из дней он начал говорить про бутырскую тюрьму — как там надо себя вести. Назвал два места, куда могу угодить: так называемый «кошкин дом» — это в башне, или в «аппендицит», в камеру 131, где отдельно сидят бывшие работники милиции и прокуратуры — по закону запрещается ментов вместе с уголовниками содержать.
Но на заседания суда меня возили в общем автозаке с уголовниками.
Это же запрещено?
Ну и что, что запрещено, — говорили, нет бензина. Да разве только из-за этого? Все офицеры, которые служат, понимают, что если перейдут дорогу своему начальству и попадут в тюрьму, то их, по сути, отдадут на расправу уголовникам. Они перестанут быть нужными. Даже ещё не осуждённые. На них все плюнут, кроме их семей. Вот так и со мной было. Везли нас как-то в автозаке. По дороге из изолятора временного содержания на Петровке подсадили несколько человек, среди них Пичугу, известного вора. Его этапировали в «Матросскую тишину». Вот он сел, и я впервые увидел, как вор, уважаемый в преступном мире, ведёт себя среди осуждённых. Вытащил сумку большую — «сидор» называется в тюрьме — достал сигареты, а они на вес золота, с фильтром особенно, и говорит:
— Кто хочет покурить?
И всем начал раздавать. Потом попросил милиционера:
