Джоэль лежал к ней спиной. Она с облегчением увидела, что его плечи вздымаются в ритме ровного, глубокого дыхания. Похоже, он в порядке. Эмили снова посмотрела в лицо Тэнга и кивнула, пытаясь сказать ему, что больше не будет кричать и вырываться.
Тэнг убрал ладонь с ее рта. Его глаза не отрывались от каменных детей, стоящих перед тронами. Когда первоначальный ужас сменился стойким страхом, внутри зародилось и другое чувство. Эмили вспомнила страдание на лице Тэнга, когда спросила его о детях.
– Это они? Твои дети?
Тэнг долго не двигался, точно вовсе ее не услышал. Наконец он опустил к ней голову и кивнул.
Взгляд Эмили метнулся обратно к статуям детей. В горле встал ком – такой ужас был написан на их юных лицах. Похоже, они пытались сбежать, когда их обратили в мрамор.
Последняя часть странной головоломки встала на место.
– Вы вторглись на Олимп и пришли в Нью-Йорк, потому что горгоны угрожали вашим детям?
Тэнг кивнул.
– А если вы не подчинитесь, они обратят их в камень?
И вновь Тэнг едва заметно кивнул.
Эмили отвернулась, слишком ошеломленная, чтобы говорить. Она привыкла ненавидеть и бояться нирадов. Невозможно было и представить, что на самом деле эта страшная, могущественная раса – покоренные рабы. Они заслуживают жалости и сострадания, а не страха и ненависти! Жестокие горгоны заставили нирадов служить себе, угрожая уничтожить их детей.
Вновь оглядев чудовищный сад скульптур, она заметила, что некоторые статуи разбиты, а обломки раскиданы по всему залу. Достаточно уже того, что горгоны обратили их в камень. Но разбивать их на части – слишком жестоко.
Она снова глянула на розовую женщину в клетке.
– Она важна для тебя?
Тэнг посмотрел на клетку, и его глаза наполнились глубокой печалью. Он медленно кивнул.
Прежде чем Эмили догадалась, кем ему приходится розовая женщина, Пегас и горгоны закончили с разговорами. Жеребец отвернулся от тронов и попытался подойти к Эмили. Но Хрисаор бросился вперед и преградил ему путь.
Пегас встал на дыбы и уставился на вепря. Хрисаор поднялся на свои коротенькие ножки и бросил вызов жеребцу. Но прежде, чем битва началась, горгоны принялись кричать. Звук был таким громким и пронзительным, что все в зале застонали от боли и закрыли уши руками.
Никогда прежде Эмили не чувствовала ничего подобного. Даже Тэнг отреагировал на ужасный звук и прикрыл уши.
Его руки стиснули ее крепче и задрожали. Когда крик наконец утих, Эмили отняла ладони от ушей и посмотрела на них, ожидая увидеть кровь.
