Намерение Алеции приводило меня в отчаяние. Но я тщетно старался поколебать ее твердую решимость. Она сердилась на меня за излишнюю совестливость, говорила, что я не люблю ее, и отдалась на суд Франчески. Та тотчас вызвалась отвезти ее без меня к матери. Я убеждал Алецию воротиться домой, написать матери и не делать ничего решительного, пока не получит ответа. Я говорил, что не посмотрю ни на что, если только мать позволит ей за меня выйти, но прибавил, что запятнать доброе имя девушки было бы с моей стороны гнусно и что я никогда этого не сделаю. Она отвечала, что если написать матери, она покажет это письмо мужу и князь Гримани долгом почтет засадить падчерицу в монастырь.
Вдруг из-за кустов бросилась к нам Лила, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, в величайшем волнении. Она долго не могла перевести дух. Наконец, кое-как объяснила нам, что она опередила Гектора Гримани, пробежав полем, между тем как он ехал верхом по большой дороге; что он везде спрашивал, не видал ли кто Алеции, и что он тотчас будет. Он уже рассказал всему дому, что синьорина убежала. Старуха тетка напрасно старалась заставить его молчать; он шумит до того, что весь околоток скоро узнает о его неловком положении и о необдуманном поступке синьорины, если только она не поспешит к нему на встречу, не зажмет ему рта и не воротится вместе с ним на виллу Гримани. Я был совершенно согласен с Лилой. Алеция делала, что хотела, из своего глупца кузена; ей стоило бы только скакать поскорее проселочной дорогой домой, а мы между тем послали бы к Гектору людей, чтобы обмануть его и не пустить в Кафаджоло. Но все увещания наши были напрасны. Алеция не хотела переменить своего намерения.
Вдруг вдали по большой дороге показалась коляска.
— Это Нази! — вскричала Кеккина.
«О, если бы это была Бианка!» — подумал я.
— О Боже мой, синьорина, — сказала Лила в совершенном отчаянии, — это ваша тетушка за вами едет.
— Я никого не боюсь, — отвечала Алеция, — ни тетушки, ни Гектора. Они оба бесчестно поступают со мной. Они хотят погубить меня, предать стыду и отчаянию, чтобы после повелевать мной как угодно. Но этому не бывать. Лелио, спрячьте меня или примите меня под свою защиту.
— Не бойтесь ничего, Алеция, — сказал я, — поезжайте в парк; ворота здесь недалеко. — И я побежал навстречу коляске, которая остановилась подле парка.
Из всех наших предположений исполнилось самое затруднительное. Дверцы коляски растворились, и граф Нази бросился в мои объятия. Как скрыть от него, что тут делается? Он шел прямо к воротам парка, а синьора Альдини только что успела въехать туда со своим жокеем.
