Англичанка с негодованием махнула рукой; потом как будто не решалась, что делать. Наконец, приподнялась на седле, откинула вуаль и сказала:
— Всмотритесь в мое лицо хорошенько и опишите его синьору Лелио. Если вы заметите краску на его лице, пожалейте о нем: он не дождется от меня ничего, кроме презрения.
Я не видал лица ее, но знал наверняка, что это Алеция. Она говорила уже чистым итальянским языком, и я не забыл голоса, от которого так сильно трепетало мое сердце.
Я не мог снести такого презрения. Я перескочил через ров и, подбежав к Алеции, сказал:
— Нет, синьора, не верьте шуткам моей кузины Франчески. Все это просто комедия, которую ей вздумалось сыграть с вами. Она действительно приняла вас за англичанку и не знала, какие последствия повлекут за собой ее шутки. А я не мог помешать этому: я не узнал вас сначала, потому что вы в совершенстве переняли выговор и манеры англичанки.
Алеция, по-видимому, нисколько не удивилась моему появлению. Она, как светская женщина, всегда умела сохранить свое хладнокровие и приличную важность. Видя ее холодность и восхитительную ироническую улыбку, которая блуждала на устах ее, можно было подумать, что эта девушка неспособна ни к каким страстным чувствам.
— Так я не дурно сыграла свою роль, синьор? — сказала она. — Видно, я имею некоторые способности к ремеслу, которое вы облагораживаете своими талантами. Но, признаюсь вам откровенно, это высокое искусство мне уже надоело. Оно требует опытности, которая нелегко достается, и твердости духа, к которой вы одни вполне способны.
— Нет, синьора, вы ошибаетесь, — сказал я. — В дурном я не опытен, а твердости духа у меня достает только на то, чтобы отвергать унизительные подозрения. Я не муж и не любовник Франчески; она моя приятельница, сестра и скромная поверенная моих секретов. Она, однако же, не знает, кто вы, хоть и предана вам не меньше меня самого.
— Поверьте, синьора, — сказала Франческа, — что я решительно не понимаю, что здесь делается. Он говорит вам правду; между нами нет никаких сношений, кроме родственных. Я не стану вас обманывать.
Алеция дрожала всеми членами, как будто в лихорадке. Лицо ее покрылось бледностью, она не знала, что и думать.
— Ты презлая, Кеккина, — сказал я ей вполголоса. — Не стыдно ли тебе было мучить эту бедную девушку, чтобы отмстить за свое глупое самолюбие? Ты бы должна, напротив, благодарить свою соперницу за то, что она отказала твоему Нази.
Кеккина подъехала к Алеции и дружески взяла ее за руку.
