— Господин профессор, давайте говорить откровенно.
— Уверяю вас, господин мэр, я абсолютно откровенен с вамп.
— У нас нет никаких причин выступать друг против друга. Хотите, будем союзниками?
— А у нас могут быть общие враги?
— Дорогой Лассег — вы разрешите мне вас так звать? — это ваш родной город, и вы должны играть в нем определенную роль. Я же здесь пришелец.
— Вы хотите уступить мне свое место?
— А почему бы и нет? Рано или поздно это вполне может случиться. Очередные муниципальные выборы состоятся в шестьдесят пятом году. А пока ничто не мешает вам войти в состав нашей небольшой группы.
— В какую же партию вы предлагаете мне вступить? В ЮНР или в МРП? Я, знаете ли, скорее социалист.
— Ну и что же? Посмотрите на Фоссада.
— Именно потому, что он у меня перед глазами, я и не желаю походить на него.
— А потом слово «социалист» в наше время ровно ничего не значит. Теперь все социалисты. Генерал де Голль — социалист, американцы — социалисты…
— Надо будет написать об этом моему другу Фиделю Кастро. Он, конечно, придет в восторг от такого известия. Ну, а папа? Он, очевидно, тоже социалист?
— А почему бы и нет? Заметьте, что я делаю различие между социализмом и коммунизмом.
— Конечно. Вы называете социализмом то, что не представляет для вас опасности, а коммунизмом то, что вам мешает. Все очень просто.
— А что вы понимаете под социализмом?
— Вы выдали себя этим вопросом, господин мэр. Я часто говорю своим студентам, что человек начинает придираться к терминологии, когда не желает чего-то понять.
— Это увертка.
— Да нет же, нет. Это довольно трудно выразить, но все вполне ясно. Нельзя же называть социализмом исконную жажду социальной справедливости, которая, кстати, у большинства людей говорит о вполне осознанном понимании своих интересов. Вы и представить себе не можете, какую филантропию разводит отмирающий колониализм.
— Это только делает ему честь.
— Возможно, но это не имеет никакого отношения к социализму. Вы считаете, что владелец поля должен делить хлеб с сельскохозяйственным рабочим, который своим трудом вырастил этот хлеб.
— Конечно. А вы?
— Если бы я был на месте рабочего, я бы потребовал весь кусок, и, поскольку рабочий сильнее, я не понимаю, почему он должен делить этот кусок с хозяином.
— В результате хозяин поля перестанет его обрабатывать и рабочий останется без работы.
— Вот тут-то и начинается социализм: рабочий должен трудиться столько, сколько необходимо для того, чтобы у него каждый день был хлеб. А все остальное — ерунда.
