Это было пять лет тому назад, когда он уезжал из Гаваны. Он получил назначение в Марокко и возвращался на родину, чтобы жениться. И то и другое он решил очень быстро — во время последнего отпуска. Мать его постарела, Жан, получивший серьезное ранение в Алжире, ушел из армии и, брюзжа на весь свет, выздоравливал у одного из своих бывших товарищей по лицею, который был кюре где-то в Альпах. Сам он почти закончил работу по истории испанской колонизации, и у него не было оснований задерживаться в Латинской Америке. Делать было больше нечего, и он сразу почувствовал всю пустоту, одиночество и скуку жизни в посольстве для тех, кто не является дипломатом. Он и представить себе не мог, как можно жить в этой тюрьме. И вот однажды, когда на душе у него было особенно мрачно, в Сарразак пришла телеграмма из управления по культурным связям, в которой ему предлагали пост преподавателя в Марокко. Для человека, который десять лет прожил по ту сторону Атлантики, Марокко кажется совсем рядом. И Анри с обратной почтой ответил согласием. На следующий день случилось так, что он завтракал у Лаказов. Он не часто бывал у них, Жан — тот знал их ближе, и в свое время даже поговаривали о его женитьбе на младшей из сестер. За столом Анри говорил о своем новом назначении и о научной работе, которую он только что закончил. Мадлен, казалось, это живо заинтересовало, она стала задавать вопросы. Ему было приятно с ней говорить. Известная зрелость мысли, здравость суждений, хоть и несколько примитивных, но откровенных, разительно отличали Мадлен от того, что могла предложить дипломатическая фауна или высшее кубинское общество, а потому он не без удовольствия решил возобновить беседу на другой день и под предлогом рыбной ловли устроить свидание.
И вот, осчастливленный новым постом и невестой, он несколько недель спустя летел на самолете, направлявшемся через Майами в Нью-Йорк, где в тот же вечер ему предстояло пересесть на «Констеллейшен» компании «Эр-Франс». Большинство мест в самолете было занято труппой Мориса Мамби, возвращавшейся из гастрольной поездки по Латинской Америке. Анри неоднократно встречал Мориса Мамби в посольстве и без особой симпатии относился к молодому гвинейскому режиссеру. Состав его труппы был намеренно смешанный — тут были и французы и представители других национальностей. Анри узнал в самолете высокого нескладного канадца, который в Гаване играл Альцеста в «Мизантропе» и Гектора в «Троянской войне». Неподалеку от него сидела прелестная Селимена, которая была блондинкой на сцене, а сейчас без парика, снова стала вьетнамкой. Толстый комик, игравший простаков, был бельгийцем, а темноокий красавец, первый любовник, — уроженцем Северной Африки.
