Нарисованных птичек знает и по просьбе четко показывает. Но обозначить словом пока что не может. Любое животное больше птички для него пока что «гав». И собаку и корову он обозначает одинаково: «Гав!..» — и никаких гвоздей…
Вдруг обнаружил, что скучно без него. Уеду на день-другой и вот уже ловлю себя на том, что вспоминаю его лицо, повадки. И на душе теплеет, хорошеет от воспоминаний о сыне. Пусто без него стало бы в жизни, его не отдерешь теперь от себя, не отрежешь никакими ножницами. Он во мне поселился — комфортабельно, с излишками жилплощади, навсегда. А нам с Галкой надо еще заслужить уголок в его душе. Добро и гармонию он воспитывает в нас, молодых и радостных родителях…
У нас пятнадцать детей — вот что пришло мне в голову. Был грудной младенец. Теперь есть годовалый сынишка. Будет двухлетний малыш. Потом трехлетний пацаненок. Потом — через вереницу весен — десятилетний озорник. Потом двенадцатилетний мечтатель. Потом четырнадцатилетний бунтовщик. Ну а после пятнадцати — это уже не ребенок. Пятнадцать детей за пятнадцать лет у нас побывает, а на шестнадцатый год придет в семью взрослый и, будем надеяться, добрый человек…
А пока что Санька не умеет живое отличать от неживого. Или не так — для него все одушевлено, любой камешек и любая щепочка. Быстро усвоил, что значит больно. И теперь в нем проснулась жалость, вселенская жалость философа.
— Бо-бо! — сочувствует, увидев, что обшивка дивана распоролась в одном месте.
— Ай-ай-ай! — сокрушается, отодрав кусочек обоев, а потом гладит стенку: — Бо-бо!..
Я прихлопнул комара на щеке.
— Бо-бо! — тут же констатирует Санька.
И я целую его в знак благодарности. Ай да сын — разделил папино страдание. А впрочем, может, он комара пожалел?..
Отвлекается от меня и смотрится в зеркальце от бритвы. Улыбается сам себе.
— Сасся! — произносит с удовольствием.
Ботиночки лежат возле дивана — он их тоже обозначает своим именем:
— Сасся!
Маленький мальчик идет по улице.
— Сасся! — кричит сын, увидев его.
И меня осеняет: быть может, Санькино «я» растворено сейчас в целом мире, и он по крупицам его осознает, вычленяет, собирает в себе…
С утра он бывает очень восприимчив. Повторяет все, что ни попросишь. Скажи: «Головка» — он в ответ: «Голока». Скажи: «Речка» — он в ответ: «Еська». Чувствуется, ждет этих просьб, спешит их выполнять, они ему приятны.
А посреди дня или отмалчивается, или надо его долго уговаривать, чтобы повторил какое-то слово. Другие впечатления отвлекают, душевные силы растрачиваются…
