Замысел родился не сразу. Хотелось написать увлекательную историю, но я понимал, что самый интересный мой сюжет о Диком Западе не сможет состязаться с Голливудом – слишком велика пропасть между моими возможностями и возможностями американской киноиндустрии. Значит, следовало придумать что-то принципиально иное. Начало истории положил образ Александра Ткаченко, которого я увидел однажды на фотографических композициях на тему Дикого Запада. Эти композиции, как я понимаю, задумал и осуществил Юрий Котенко. Меня восхитила стилистика фотографий и образы людей. Всё было как будто из «тех» времён. Одним из участников фотосессий был колоритнейший бородач, изображавший ковбоя. Я так и стал звать его – Бородач. Среди своих он известен как Саша Байкерок, а по паспорту он Ткаченко. Почему-то я увидел в нём не ковбоя, не шерифа, а траппера – большого, косматого, бородатого, в мохнатой шапке, в расшитой кожаной рубахе. Я представил, как он дерётся в заснеженном лесу с индейцем…
Я поговорил о фильме с Юрой Котенко, он – с Бородачом. Юре импонировала мысль участвовать в фильме, но он колебался – можно ли сделать фильм, не имея никакого капитала? Я предложил снять пробную сцену. Мне надо было убедить Котенко, потому что на него я возлагал всю работу по привлечению индеанистов к съёмкам.
И мы отправились в заснеженный лес изображать схватку бородатого траппера с разрисованным дикарём в пышном головном уборе из орлиных перьев. Пока мы добрались до места съёмок, аккумуляроры моей крошечной видеокамеры наполовину разрядились от мороза и стремительно разряжались дальше, пока мы репетировали. Но мы успели всё сделать. Видеокамера «сдохла» на последнем дубле…
***
Я уже упоминал, что на меня нередко накатывало непонятное состояние, давило изнутри, требовало чего-то. Близко к болезненному состоянию, близко к тревожному. Надо сделать шаг, но в какую сторону? Так, однажды я проснулся от невыносимой тяжести в груди. То была тяжесть от застывшего во мне крика. Я чувствовал, как этот крик застрял у меня в лёгких, перекрыл горло. И ещё я помнил жуткую силу в руках – силу, которая обрушивалась минуту или две назад на кого-то и вбивала в широкую мужскую грудь лезвие ножа. Удар за ударом… И эти удары остались в моих руках, в моих ладонях. Ладони гудели, плечи ныли от напряжения… Я кого-то убивал во сне. Убивал, наполняя воздух криком ужаса, убивал жестоко, безжалостно, с ненавистью.
Осязаемый в ладонях нож, осязаемый вес ударов, осязаемый крик – всё это не покидало меня целую неделю. Присутствие во мне этого муторного эпизода чужой жизни угнетало. Как избавиться?
