Смешно.
Но, так или иначе, когда мы расстались, я решил прекратить всяческие отношения с этими самыми толкинистами, хотя, собственно, - толкинистами они для меня уже не являлись, просто - хорошие и порою нужные люди.
Астэ я к тому времени успел напосвящать кучу песен, сейчас многие из них исполняются ансамблем "Навь". Да и само её имя (восходящее к древнеисландскому "любовь" - "аst") стало для меня неким блюзовым словом, вроде классической "бейби", или "мамы" Юры Наумова.
"Аст'э..." - говорится в паузах между строками песен уже почти бессознательно. Я привык к этому имени. Сделав ручкой человеку, имя навсегда ушло ко мне. Впрочем, некоторые мои знакомые, тот же Лин, скажем, сами иногда называют её так. (Я её так уже давно не называю.) Впрочем, Лину как раз вполне позволительно, по его словам (и стихам, что много ценнее!) он был влюблен в неё (или любил, что... есть разница?); по-моему, так.
Один мой старый знакомый, можно сказать даже - друг, Имантс как-то поведал мне (по поводу моих рассуждений о прозрачной и серой магиях): "те, кто верит в дьявола, попадут в ад, те, кто верит в бога, попадут в рай, так или иначе и те, и другие окажутся среди своих, ты же - повиснешь в пустоте" - шел 1989 год, но я знал: все ещё предстоит.
Изменить, сбежать от серого.
Но - не получилось. Я опять и опять возвращался, выжимая себя из прошлого для настоящего: "ну, кисонька, ну ещё капельку..."
"...Умереть в ожидании солнца..."
Что-то вроде того. Чувствую себя Бастианом, когда он шел к Павильону ещё раз увидеть Принцессу, отдать ей Орин, или... Я должен отдать Орин, но если я его отдам, тогда - я потеряю что-то? А если - нет, тогда что? Я должен порвать этот круг, или - нет, тогда - что? Кажется, я догадываюсь.
У меня есть песня, где я - Орин. Она была написана для Лены.
Нет-нет, постой, нет уходи,
Мы слишком долго ждали
Тех, кто лучше нас,
Они оставили нам ночь,
Но лишь на час,
Ты уходи, я доживу её один,
Я не усну,
Я буду ждать тебя, но только
Не возвpащайся, я пpошу
Тебя, себя.
Нет-нет, постой, не уходи,
Мы слишком гpомко звали
Тех, кто стаpше нас,
Они пpоснулись в нас
И стали нами
Посpеди зимы,
На белом каpнавале
Мы в масках столь похожих, что, пpости,
Я не узнаю ни тебя и ни себя!..
Опять смешно. Он всегда боялся серьезно исполнять эту песню. Заподозрят чего доброго в трепетном отношении к подобной "попсне".
...Он опять перебирал старые бумаги, разглядывал старые фотографии. Что-то тянуло его туда, в прошлое.
