— Ну что там у тебя, долго еще? — разрушил мой воздушный Нойшванштайн Грицай.
— Тащи огурцы и можешь резать хлеб, все готово.
Грицай понес банку с солеными огурцами в нашу комнату — ели мы исключительно в ней. Я выключил плиту и с горячей сковородой потянулся вслед за Грицаем.
— Знаешь, кто снимает соседнюю комнату? — сказал я, закрыв за собой дверь. — Сногсшибательная африканочка, шоколадка с ног до головы.
— Да ну!
— А то!
— Чё меня не позвал: в жизни не видел живых африканок близко.
— Теперь только через неделю — вспомни, когда уезжаем и когда возвращаемся.
— Ну да, — придвигаясь поближе к сковородке, с сожалением произнес Грицай. — Расскажи поподробнее, какая она из себя? Сильно страшная? Небось, отвислые губы, нос картошкой…
— Да нет. Они, конечно, как и наши, разные бывают, но эта — конфетка-конфеточкой, не смотри, что смуглая.
Разговор наш, само собой, закрутился вокруг любопытной соседки. Обитаем через стенку и ничего о ней не знаем — как так? Одна живет или с мужем? Давно ли в Питере? Как там у них вообще житье-бытье в экзотической Эфиопии? Построили ли они окончательно социализм? Русскому человеку все интересно, и прежде всего: какая она в постели? Наверно, жгучая, как все африканки?
— А ты что, с африканкой спал? — спросил я, усмехаясь.
— С какой африканкой? Где ты у нас их видел? Но говорят, их с детства обучают умело ублажать мужиков…
— Говорят, что кур доят! Их там тоже народов — не меряно: у каждого свои обычаи. Эта, сразу видно, интеллигентная штучка, может даже, аристократка какая-нибудь.
— Может быть…
Грицай задумался, даже вилка с наколотой на нее картошкой и рука с откушенным наполовину огурцом на секунду зависли в воздухе.
Я тут же вспомнил, как в Харькове наши, русские, девчата забирались на второй этаж к неграм из политеха. Негры подгоняли добротную фарцу; за ночь, хорошо постаравшись, можно было обзавестись завидными шмотками. Потом они щеголяли в них без всякого стеснения…
— Надо как-нибудь с ней сфоткаться, — прервал мои воспоминания Грицай, — а то дома не поверят, что мы жили через стенку с живой африканкой!
— Сфоткаемся еще, не переживай!
Грицай отправил картошку в рот, следом за ней огурец.
— А что она на кухне делала?
— Взяла из холодильника банан и ушла к себе.
— Значит, может еще вернуться… Ты доел? Всё? Я мою посуду.
Грицай резко вскочил, живо побросал в опустошенную сковороду нож и вилки и помчался на кухню. Скреб сковороду чуть громче обычного, в надежде, что Гелила услышит и еще раз выглянет из своей обители, но девушка больше не появилась, и Грицай разочарованно вернулся обратно.
