Так что же выбрать? Эту? Эту? А может, другую?
В конце концов я определился и выдрал из стопки одну из кассет, но кассеты словно склеились, и выбранная потянула за собой соседние, развалив обойму плотного ряда.
Вслед за несколькими кассетами на пол упал лежавший на кассетах небольшой альбомчик с семейными фотографиями, из него выпали маленькие цветные вкладыши жевательной резинки «Love is…», которые Лида с азартом настоящего коллекционера собирала на протяжении всей нашей семейной жизни (Как же она это не забрала? Забыла?). Сколько их здесь: тридцать, сорок, шестьдесят?
Я опустился на пол. Забавные пузастики Ким Гроув: обаятельные Ким и Роберто. «Любовь это…»
Я взял один из вкладышей.
«Любовь это… в воскресное утро разбудить его вкусным запахом завтрака (wonderful breakfast on Sunday morning)».
У нас было наоборот: по субботним и воскресным утрам именно я всегда готовил жене завтрак. Лида любила долго поспать, на выходные понежиться в постели почти до самого обеда, а я привычно поднимался в половине шестого — не выдерживал больше. Могут разные биоритмы стать причиной отчуждения между супругами? Вопрос, конечно, интересный…
«Любовь это… — взял я следующий вкладыш. — Тот самый «прекрасный поцелуй» в новогоднюю ночь».
Лида не любила целоваться. Говорила, что это следствие ее первого печального любовного опыта. Только я хорошо помнил, что, познакомившись, она целовалась со мной, как целуются все влюбленные. Потом стала утверждать другое и во время любовных игр отворачивала от меня лицо, не давая целовать себя в губы.
Иной бы задумался, но я отгонял от себя сомнительные мысли — сомнения убивают любовь. Но теперь я больше не уверен, была ли между нами вообще любовь? Может, стоило над этим задуматься раньше? Господь, может, посылал мне знаки, но я с упрямством глупца игнорировал их, как неразумный еврей из анекдота, который во время наводнения отказался от машины, лодки и вертолета, веря, что Господь спасет его и без них. Надо было внимательнее присмотреться к знакам, и может быть, теперь я не остался бы у разбитого корыта? Ведь были же знаки, были. Теперь они всплывают один за другим. Ясно, определенно…
Расписывались мы в одном из райцентров. Тогда пиком вычурности тамошнего отдела ЗАГСА была церемония с факелом в руке. Пока церемониймейстер читала избитые стишки о браке, любви и супружеской верности, я держал в одной руке факел, в чаше которого слегка потрескивало сухое горючее. Рафинадный кубик через высокие борта факельной чаши народу не виден, только колеблющееся пламя. Вроде все достойно, по-своему интересно и даже символично: мы вместе зажгли вестальный огонь, и теперь я берегу и поддерживаю его, как должен беречь и поддерживать в дальнейшем всю последующую жизнь. Какой глубокий смысл! Только отчего-то в тот момент я глянул на себя со стороны и похолодел: как нелепо я выглядел, мне бы внимательно слушать церемониймейстера, вникать в суть пространного высокопарного текста, а я думал только о том, куда бы засунуть гребаный факел, который только отвлекал меня от происходящего. К тому же быстро разгоревшееся сухое горючее начало бурно потрескивать и сыпать во все стороны искрами, обжигая мелкими угольками мою руку, грозя точечно прожечь свадебный костюм. Заберите его скорее! — оттянул я подальше от себя держащую факел руку.
