Окно той палаты находилось неподалёку от окна его кабинета, а по всему контуру здания шёл, оставленный непонятно с какими целями, карниз. Этот карниз был, мягко говоря, узковат, на нём едва умещались носки ботинок, но выбирать не приходилось!
Было далеко за полночь, больница спала. Убедившись, что двор пуст, и он не будет никем увиден, он открыл окно, немного постоял, вдыхая свежий морозный воздух, и вылез наружу. Сразу обнаружилась вся нелепость его затеи. Карниз был скользкий, а опора для рук оказалась весьма ненадёжной. Но отступать было некуда, и он двинулся мелкими шажками к окну палаты. Как назло поднялся ледяной ветер. Не то, чтобы этот ветер был слишком сильным, но в положении неустойчивого равновесия этого могло хватить, чтобы слететь вниз с высоты четырёх этажей, прямо на обледенелую асфальтовую дорожку. Он вжался в стену, распластавшись на ней, как спрут, сдирая кожу на пальцах и жалея, что у него нет присосок. Но вот окно совсем рядом! Ещё шаг и он ухватился за скользкий холодный подоконник и остановился, переводя дух!
Свет в окне оказался реальностью, но был слабым и неясным, как свет от лампады. Его источник был где-то в глубине помещения. Само окно было затянуто весьма густой и живописной паутиной, которая мешала разглядеть, то, что было там, внутри. Внезапно он отпрянул, и чуть было не выпустил из рук подоконник. Громадный паук пробежал по паутине с той стороны стекла и остановился прямо напротив его лица. Громадный? Нет, правильнее сказать гигантский! Но ведь таких пауков не бывает! Он же размером с кошку!
Мысли помчались бешеным вихрем и тут он услышал!.. Или не услышал, а почувствовал…
— Воззврашщайся наззад, ххранитель! — Прозвучало у него в голове, и он вторично чуть было не выпустил из рук подоконник. — Воззврашщайся наззад! Оххраняй и молччи!
Это явно исходило от паука, который прогонял его и загораживал собой то, что было внутри палаты.
«Я сошёл с ума!» — Подумал несчастный эскулап, но тут паук зловеще лязгнул жвалами и ударил передними лапами в стекло!
Как он добрался до окна своего кабинета и перевалился через подоконник, он не помнил. Очнулся на полу под раскрытым окном, его била мелкая дрожь, а пальцы были все в порезах и ссадинах. Но когда он поднялся, наконец, на ноги и взглянул в окно, за которым уже занимался рассвет, то со всей ясностью и странным облегчением вдруг понял — он хранитель!
