Расспросив медсестру на посту, он выяснил, что на этаж никто не приходил, а пройдя по всем этажам, он не обнаружил не только представительных сотрудников «откуда следует», но и молоденькой практикантки. Его уже не удивило, что приятель так и не появился на работе, а та, первая медсестра совсем не вышла со своего больничного.
Потом было долгое-предолгое следствие, во время которого он лишь разводил руками, как и все. Следствие ничего не установило и ничего не нашло. Исчезновения трёх работников персонала больницы, пропавших в разное время и при разных обстоятельствах, решили не считать связанными между собой, а сотрудники «откуда следует» были настолько серьёзными людьми, что разбирательство об их пропаже перешло в такую область, которая по правилам остаётся закрытой для простых смертных.
Прошло несколько лет. Теперь главврачом здесь был он. Дверь он заколотил и закрасил сам, после исчезновения нянечки, которая имела неосторожность заглянуть в злополучную палату. (А исчезла, кстати, как и в предыдущих случаях не в ней, а после работы по дороге домой). К странной пациентке он уже не испытывал никаких человеческих чувств.
Давно выяснилось, что она не нуждается в уходе, не требует питания, существует непонятно за счёт чего, да и существует ли вообще? Её загадочные исчезновения стали всё более длительными. Незадолго до того как дверь в палату была наглухо закрыта, он отметил, что больная, (или как её следовало называть?), пропала на пару недель!
Конечно, в больнице знали о странной палате и загадочной девушке в ней, но люди были напуганы и предпочитали молчать. Сейчас большинство из них уже уволились или перешли в другие больницы. Можно было считать, что он один владел тайной закрытой палаты, которая не проявляла признаков жизни. Так почему ему хотелось об этой тайне кричать?! Возможно потому, что его жгла изнутри нечистая совесть? Но ведь если он снова привлечёт к делу посторонних людей, то они тоже исчезнут, это он знал наверняка! Почему он сам никуда не исчез, было такой же загадкой, как и всё остальное, но дело было не в этом.
Дело было в том, что эта дверь звала его, звала беззвучно, но так настойчиво, что он уже несколько раз хватался за гвоздодёр, который держал в шкафу под ворохом бумаг! Нет, так больше продолжаться не может!
Была ночь, и снова было его дежурство. Когда он вечером шёл по свежевыпавшему снегу на работу, в окне таинственной палаты ему показались какие-то проблески света. Сегодня надо было на что-то решиться! Но не ломать же дверь ночью, ведь треск перебудит всю больницу! Впрочем, днём это тоже было бы неудобно. Но теперь он знал, что делать!
