Дрожь пробегала по спине. Нет уж, не надо! Лучше терпеть голод, чем сделать своим ремеслом убийство!..
Но что же гнало его на Новый мост?
Надежда на «случай».
Он рассчитывал встретить здесь кого-либо из земляков. И встречал иногда. Лангрские ремесленники и фермеры приезжали в столицу, чтобы обновить инструмент, продать овес или коровьи рога. Это были, как правило, добродушные люди, но много ли мог взять у них «взаймы» бедствующий сын господина Дидье?.. Ему случалось подработать на разгрузке мешков или корзин с поклажей. Но это было трудно — профессиональные грузчики не терпели конкуренции и норовили избить «самозванца»...
Доведенный до отчаяния, он скатывался все ниже.
Был, например, характерный случай, о котором он не любил рассказывать.
Однажды, когда голова его кружилась от голода, он коекак добрался до угла Люксембургской улицы. В конце ее был монастырь. У стен обители собирались нищие квартала, дожидаясь часа, когда отпускалось церковное подаяние...
Дени тоже протянул дрожащую руку к монаху, раздающему куски хлеба...
Стоявший рядом калека с злобным воем чуть ли не выбил полученную порцию из рук молодого человека.
Здесь тоже был свой цех, члены которого не терпели конкуренции!..
Но особенно остался в памяти один день.
Остался на всю жиЗнь.
Кончалась масленица: Столица пела и танцевала: шел праздничный карнавал. На площадях мелькали пестрые костюмы и маски, гирлянды цветов и нити серпантина одели тротуары улиц...
Он вдруг особенно остро почувствовал свое одиночество.
И свою бедность.
Он сегодня еще ничего не ел. И вчера. И, кажется, позавчера.
Друзья пригласили его провести время вместе, но он отказался. У него была своя гордость. А в кармане — ни гроша. И никаких перспектив. Накануне хозяйка предупредила, что, если долг за квартиру не будет погашен в течение трех дней, квартирант будет выброшен на улицу.
Весь день он просидел на своем единственном стуле в каком-то забытьи. Он не чувствовал голода. Он словно не жил, и музыка, доносившаяся из окна, казалась ему чем-то потусторонним. Никто не пришел к нему, не протянул .руку дружбы, не скрасил его одиночество. Только из окна доносились звуки праздника...
Под вечер он встрепенулся.
Он уже не мог сидеть больше дома.
Вышел и без всякой дели поплелся по улице.
Кругом сверкала иллюминация, трещали огни фейерверка.
Он шел, словно маньяк, упрямо и тупо, как будто имел какую-то цель, но цели у него не было.
Миновал Новый мост. Подошел к Люксембургу.
