— Ты их обычно выкидываешь? — повторил он.
— Только они всегда возвращаются.
— В каком смысле? Как бумеранг?
— Ну конечно, нет, — сердито ответила Клинити.
— Не понимаю.
— Разумеется, не понимаешь. Ты хочешь сразу получить ответы.
— Это было бы здорово.
Словно желая продемонстрировать, как швыряется очками направо и налево, Клинити сорвала их с лица и бросила в поток машин. Гордон смотрел, почти ожидая, что они прилетят обратно.
Не прилетели.
&&
На Хай-стрит они сели на автобус номер 256. Хотя они устроились наверху, на заднем сиденье, Клинити в своем полиэтиленовом наряде, как и ожидал Гордон, сильно выделялась среди других пассажиров. На конечной остановке пересели на 317-й. Дальше пошли пешком. Клинити постоянно оглядывалась через плечо, словно страдая манией преследования.
— Мне такой сон странный приснился, — сказал Гордон. Воспоминания вчерашнего дня свербели у него в голове.
— Да?
— Как будто меня арестовали два тайных агента, а потом… Понимаю, это звучит странно, но они стерли мне рот.
На Клинити это не произвело особого впечатления.
— Только рот?
— Что-что?
— Какие-либо другие отверстия? Или только рот?
— Кажется, только рот. Трудно сказать наверняка. Что-то ты не очень удивилась.
— Я же была там, когда тебя арестовали. А насчет рта — ничего удивительного. Они могут изменить тебя, если захотят. Изменения сохраняются час или чуть меньше.
— Как такое возможно? Ерунда какая-то.
— Не спрашивай меня, — надменно отвечала Клинити. — Подожди, пока увидишь Вождя. У него есть для тебя ответы.
Они пошли дальше.
Наконец Клинити вывела его к очень задрипанному зданию в районе Ислворта.
— Здесь он живет? — спросил Гордон. — Вождь?
— Да, — отвечала Клинити, не глядя на него.
— Он не может позволить себе что-нибудь поприличнее?
— Ему больше нравится здесь.
— А имя у него есть?
— Он для нас как отец, — сказала Клинити. — Авраам нашего народа. Его зовут Шмурфеус.
— Шмурфеус, — повторил Гордон. — Ясно.
Они поднялись на лифте, который расписал из аэрозольного баллончика некий художник-новатор. Нарушив все стереотипы росписи лифтовых кабин, он украсил левую стену огромным схематических изображением мужского репродуктивного органа, а на двери, смело экспериментируя с формой и лингвистическим содержанием, начертал слово «пидорас», словно надеясь методом проб и ошибок прийти к правильному написанию. Слово было написано через два «и», через два «а», через два «р», через два «с» и даже с «з» на конце.
Гордон как раз заканчивал читать список, когда двери открылись. Они вышли на темную, пахнущую мочой площадку.
