Об охоте он и не думал. В нем жила смутная надежда, что он как-нибудь, хоть издали, хоть на миг один, хоть глазами только скажет ей, как безгранично он любит ее. И было немножко жутко: а вдруг заметят это другие? Он стал так часто бывать в этой стороне…
Даже не выстрелив ни разу, дошел он до монастырского парома. Шураль, молча, чуть позванивая своими веригами, перевез его на ту сторону и он берегом пошел в монастырские пожни, где в изобилии водились тетерева. «Гленкар» оживился, сунулся без спроса в мелоча, быстро отыскал выводок, — уже большие, сильные, бегут… — но Сергей Иванович опять не обратил на него ни малейшего внимания. Полный злобы на непонятное, полный отчаяния, «Гленкар» взорвал выводок. Гром крыльев заставил Сергее Ивановича встрепенуться и схватиться за ружье. Один молодой черныш с нарядным белым подхвостьем и с красными бровями нарвался на него, от первого выстрела колом пошел вверх, а от второго, сложив вдруг крылья, красиво упал в густой ягодник, где они только что кормились. Сергей Иванович рассеянно полюбовался нарядной птицей, положил ее в сумку и, побранив «Гленкара» за сорванный выводок, приказал ему снова идти у ноги…
И вдруг Сергей Иванович окаменел: на опушке молодого березняка, в десяти шагах от него, с небольшим кузовком в руках, из которого теперь сыпались на траву грибы, в черном платочке, испуганная, прекрасная, стояла — Нина!.. Что делать? Бежать? Поклониться и пройти?.. Сказать разом все, а там будь что будет?.. У него закружилась голова… А чрез полянку сияли на него милые, голубые звезды, испуганные и — Боже мой, да не сон ли это?! — как будто зовущие!..
— Ау!.. — послышался на пожне свежий девичий голос.
— Ау!.. — отозвался ему другой, дальше.
Он понял, что, может быть, года не представится ему такого случая, что в эту минуту решается, может быть, вся его жизнь и он, не чувствуя себя, весь в горячем тумане, шагнул к ней. Она, точно защищаясь от удара, закрыла лицо руками.
— Простите… Не пугайтесь… — умоляюще сказал он. — Это, конечно, страшная дерзость с моей стороны… кощунство… но я не могу больше молчать… Я… измучен… Я люблю вас безумно… Я без вас умру…
— Ау! — раздалось в перелеске.
— Ау! — отозвалось дальше.
— Боже мой!.. — прошептала она и, собрав силы, крикнула: — Ау!.. Уйдите, уйдите, уйдите… — зашептала она, сжимая его руки и не пуская его. — Это ужасно… Уйдите…
И, вдруг откинув голову, она, в упоении, мгновение, другое смотрела на него, оглушенного предчувствием огромного счастья, и вдруг обняла его, прижалась к нему, точно ища у него защиты от него же…
