— А мне что-то второй день нездоровится, простыла, видать, а так ничего, — сказала она. — Назаров тебя спрашивал.
Стащив набухшие, тяжелые сапоги, Александр размотал старые портянки и, оставшись в одних носках, с наслаждением пошевелил пальцами ног.
— А чего он беспокоится, мне на работу только завтра с вечера. Почты, мам, не было?
— Газеты… Мишка заходил к тебе с утра.
— Анищенко?
— Да, комсомольское собрание сегодня у вас. Садись, остынет.
— Сейчас.
— Ешь, я постелю тебе, пока поспи немного до собрания.
— Не надо. Эх, мам, какие мы видели места! Я расскажу потом — век не забудешь, сказка… А что у тебя, борщ? Горчицы нет?
Она глядела на него, на то, как он ест, и, улыбаясь про себя, думала, что ничего он не расскажет, забудет, а если и расскажет, то не ей, такова, очевидно, жизнь, и тут ничего не попишешь.
— На второе у меня оленина, — сказала Нина Федоровна, тихонько и привычно покашливая. — Хотела пельмени сделать, да больно мясо попалось жесткое. Пока дошла, все расхватали.
15
Забежав после работы к Васильеву домой, Александр сразу понял, что тот не в духе: сидя у окна, Васильев чинил спецовку, и Александр, покурив и понаблюдав, хотел было уже уходить, но Васильев остановил его.
— Погоди, — пробормотал он, перекусил нитку и стащил с себя неуклюжие очки, делавшие его непривычно добрым и старым. — Вечно ты куда-то несешься. Взгляни на себя, один нос остался.
— Не заедайся, Павлыч. Нет, я уж лучше пойду, да и есть хочу, живот подводит.
— Погоди, говорю, ишь ощетинился. На рыбалку завтра хочешь?
— Нет, некогда.
— Жалко. А я думал на зорьке побродить. Или у тебя другой улов: золотая рыбка, серебряный хвост?
У Александра начинали сжиматься губы — первый признак близившейся вспышки, и Васильев примирительно предложил:
— Закурим?
Взяв кисет, он медленно свернул самокрутку, изредка поглядывая на Александра и посмеиваясь про себя, в то же время обдумывая, как подступиться к довольно щекотливому разговору, о котором его уже несколько раз просила Нина Федоровна, пожалуй, зря он пообещал ей, от этого толку мало бывает.
— Так, значит, решительно отказываешься на рыбалку поехать? — спросил он, лишь бы как-нибудь начать, и Александр, пожевывая мундштук папиросы, засмеялся.
— Все равно из себя не выведешь, хоть ты и дока по этой части.
— Куда нам, — смиренно проговорил Васильев, ощупывая заплату на брюках. — Мы теперь не маленькие, ложку сами ко рту носим, лес самостоятельно возим и даже самостоятельно к бабам бегаем.
