Распорядившись, чтобы туда выезжали комендантский взвод и оперативная группа с нашего прежнего НП, я обернулся к Максиморву:
- А вам придется остаться здесь. Будете отсюда управлять огнем артиллерии.
Попрощавшись с Александром Васильевичем, я последний раз оглядел в бинокль поле боя. Теперь уже в наших руках находился довольно большой участок железнодорожного полотна. На насыпи закреплялись правофланговые подразделения.
На командном пункте появился высокий, поджарый капитан с закопченным лицом. На шее у него висел автомат, гимнастерка в нескольких местах была разорвана.
- Товарищ полковник, разрешите обратиться к подполковнику? - вскинул он руку к лихо заломленной пилотке. Ту,т только я узнал Володю Тытаря двадцатилетнего помощника начальника штаба полка по оперативной работе. Он продолжал: - Товарищ подполковник, положение на правом фланге восстановлено. Третий батальон контратаковал позиции немцев и занял прежний рубеж на насыпи. Сейчас закрепляется.
- Хорошо, Тытарь, - кивнул головой Алексеев. - Только в следующий раз не лезь в боевые порядки. Нечего там помощнику начальника штаба делать. У тебя своей работы хватит.
- Есть, товарищ подполковник, - потупившись, ответил капитан.
А мне подумалось: "Ну да, так ты и удержишь такого парня при себе".
Я направился на новый НП дивизии. В штабном автобусе нас оказалось семеро. Минуты через две машина остановилась в густом кустарнике. Здесь еще никого не было - ни комендантского взвода, ни оперативной группы. Прибывший со мной радист развернул и настроил рацию. Мы собрались было перекусить. Вдруг раздался возглас Курбатова:
- Товарищ полковник, немцы!
- Где? - я приоткрыл дверцу автобуса. Действительно, сотни полторы гитлеровцев с офицером во главе шли в нашу сторону. Я машинально схватился за кобуру. Лихорадочно заработала мысль "Что предпринять?" Решение пришло неожиданно.
- Курбатов! - крикнул я. - Давай навстречу им. Скажи, что они окружены, предложи сдаться.
Все, кто был в машине, выскочили из нее и залегли в кустах. Солдаты были близко, но нас еще, очевидно, не видели. Коверкая немецкие слова, Курбатов начал им что-то кричать. Наступила тишина, потом около нас затрещали кусты, и Анатолий сообщил охрипшим голосом:
- Это я. Тут рота немцев сама идет сдаваться в плен. Ого! Положение круто менялось.
- Передай, - сказал я адъютанту, - пусть разойдутся повзводно и сложат оружие. Затем отойдут на полсотню метров в сторону.
