Бросс в это самое время сидел за компьютером, читая заключение, пересланное ему из Института Пастера. Цианидов в крови Козыревых не нашли. Бросс постепенно привык работать с компьютером, как только комиссариаты, где вплоть до начала девяностых годов все бумаги составляли исключительно на пишущих машинках, стали оснащать новейшим электронным оборудованием. Но свой старый блокнотик, куда он заносил обычно все, что думал по очередному расследуемому делу, не выбросил. Молодые сотрудники похихикивали над комиссаром по этому поводу каждый раз, когда он извлекал очередной «файл» не из компьютера, а из своего заднего кармана. Но для Бросса в этом была какая-то живая связь с расследованием, а компьютер ему такого ощущения не давал. Он не мог отделаться от мысли о том, что кто-то подспудно навязывает ему готовые решения с мерцающего экрана с помощью невидимого 25-го кадра, и не мог восстановить нить своих размышлений до тех пор, пока не заглядывал в свой блокнот. Вот и сейчас он перечитал все свои записи, сделанные после бесед с Фидо о возможном отравлении, и наткнулся на строчку «Шато рюс. Комендант и его жена – СО>2 или яд?». Еще раз пробежав заключение Института Пастера, он поставил рядом запись: «Все-таки СО>2».
Через несколько дней Бросс закрыл дело Степана и Антониды, доложив прокурору, что мадам Козырева отравилась угарным газом. Фидо, поколебавшись, скрепил этот диагноз своей подписью, добавив только, что в крови пострадавших доля алкоголя в момент их поступления в госпиталь превышала все допустимые нормы.
Толпа африканцев у 36-го выхода аэропорта Шарль-де-Голль-1, откуда обычно выходили пассажиры «Аэрофлота», забила все подходы к стеклянным дверям зала прилета. Программа воссоединения семей, одобренная правительством социалистов, действовала вовсю. Целые деревни в бывших французских колониях жили на пособия за многодетность, по безработице и в виде вспомоществования по бедности, которые получали африканцы, осевшие во Франции. И на те же пособия целыми таборами прилетали в Париж. Моховому пришлось пробиваться через эту людскую плотину, чтобы не упустить своих гостей. В былые времена он мог бы запросто договориться с консулом, и его ребят провели бы через VIP без всякой толчеи. Но теперь это можно было сделать только по разрешению посла, а у него была своя разнарядка – только администрация президента, члены правительства и парламента, руководители субъектов федерации, а также те «новые русские», у которых состояние зашкаливало за сто миллионов долларов. Новый консул Серебряков строго следовал этим правилам, и просить его встретить Кокошина с Ходкиным, официально не числившихся ни в каких номенклатурных справочниках, Моховой не стал.
