Телефон вежливо молчал. Он хотел было перезвонить, но тут подъехало такси, и оттуда вышел Робинс. Он сказал шоферу, чтобы тот его подождал, помахал рукой Боле и поднялся на палубу. Настроение у него, как заметил Боле, было не лучшее, да и голос у него стал какой-то хриплый и натужный, поэтому он предпочел не лезть к нему с разговорами, а сразу провел его на палубу и показал, как принайтован к палубе его «Мерседес». Робинс осмотрел крепления, потом для чего-то открыл багажник и почти туда влез, словно что-то искал. Точно так же подробно он осмотрел салон, открыл даже бардачок, а затем закрыл его на замок, и только после этого передал ключи Жерому. «Когда придете в Дувр, – сказал он, – поставьте машину на вторую парковку, а ключи возьмите с собой. В моем сервисе есть дубликат, они машину и заберут. Ну, счастливого пути!». Они пожали друг другу руки. Робинс сел в свое такси и уехал. Боле проследил за тем, как Жером отчалил, и пошел пешком через мост к Жерару.
«Весь этот бордель, – услышал Боле, едва переступив порог пивной Жерара, – от негров и от арабов. И еще, конечно, от коммунистов. Если их не остановить, они нас тут всех перестреляют. Была б моя воля, я бы их всех…» Жако по голосу определил Ришара Бурдэ, отставного пожарника и ярого лепеновца. Все в городе знали, что именно Бурдэ расклеивает плакаты Ле Пена по Манту, и ему не раз доставалось от лавочников за то, что он пытался налепить лепеновские стикеры им на витрины.
«Ты бы заткнулся, старина, – беззлобно сказал ему Жерар. – Сюда приходят пить пиво, а о политике иди говорить на митинг. Мне все равно, кто у меня пьет пиво – араб, негр, или чистопородный француз. Мне все равно, за кого ты голосуешь – за Марше или за Ле Пэна. Я тебе все равно налью, что закажешь. Только плати». Старики поддержали его дружным хохотом.
Бурдэ заворчал, опустив свои брандмейстерские усы в кружку с пивом, но спорить с Жераром не стал. Свою точку зрения по поводу грузовика с оружием, взорвавшегося в ночь на субботу на А-13, он высказал. Все вроде бы успокоились, но, завидев Жако, Бурдэ вновь завелся: «А, это ты, старый коммуняка! Что там „Радио Москвы“ передает про ракеты, которые они забросили во Францию? Твои русские тебе ничего не сообщили? Ты бы поменьше с ними общался, – сказал он, по-прокурорски грозя Жако указательным пальцем. – Твоего братца это до добра не довело. Вот и ты с ними достукаешься. От этих русских у нас во Франции одни беды».
