Сам Ранке не мог предложить на этот жгучий вопрос другого ответа, кроме призыва обратиться к первоначальному сообщению, к историческим источникам. Это требование изучения источников, тщательной работы с документами стало его большой заслугой[3]. Оно дало мощный импульс всем историческим исследованиям. Без него во многих областях выход на социологический уровень проблем был бы невозможен.
Но как раз в том случае, если роль фундамента для писания истории отводится тщательной работе с документами, и встает по-настоящему вопрос о задаче и предмете исторического исследования. Образуют ли документы, первоисточники информации субстанцию истории?
Они — так кажется — суть единственно надежное в ней. Все остальное, что может предложить нам историк, это, можно сказать, интерпретации. Эти интерпретации бывают весьма различны от поколения к поколению. Они зависят от того, на что направлен интерес той или иной эпохи и кого или что в ту или иную эпоху хвалят и хулят историографы. Ранке указал на корень проблемы: историограф раздает хвалу и хулу. Он не только передает с великой тщательностью то, что сказано в документах, — он это оценивает. Он по собственному усмотрению распределяет свет и тени, причем зачастую так, словно бы это само собой разумеется, и делает он это в соответствии именно с теми идеалами и мировоззренческими принципами, которым он среди идейных разногласий своей собственной эпохи привержен. То, как он видит «историю», и даже то, что он считает «историей», определяется нынешними, актуальными для историка обстоятельствами. Он производит отбор среди событий прошлого в свете того, что представляется ему хорошим и дурным сейчас, в настоящем.
Именно на это, очевидно, намекал Ранке, когда говорил о том, что «хвала и хула» скрывают сам «предмет». Так оно, в сущности, и осталось. Тщательность документального фундирования, надежность ссылок на исторические источники и в целом знание об исторических источниках значительно выросли. В этом заключается известное — можно было бы сказать, единственное — обоснование научного характера историографии. И все же исторические источники это фрагменты. В историографии пытаются на основании этих фрагментарных остатков восстановить взаимосвязь событий. Но в то время как ссылки на источники поддаются проверке, совмещение и интерпретация фрагментов в значительной степени отданы на произвол каждого отдельного исследователя. Им недостает твердой точки опоры, которую в более зрелых науках дают исследователю модели взаимосвязи, именуемые гипотезами и теориями, развитие которых там сопряжено постоянной обратной связью с накоплением отдельных данных. В этих более зрелых науках форма постановки вопросов, подбор данных и разработка обобщающих моделей оказываются благодаря такой обратной связи сравнительно независимыми от ценностных разногласий, принесенных из вненаучных споров. В историографии же вненаучные группировки, интересы и идеалы, с которыми отождествляет себя исследователь в окружающем его обществе, определяют в значительной мере то, чтó он высветит в исторических источниках, а чтó оставит в тени и как он увидит их взаимную связь. Это напоминает то, как люди из обломков построек прошлых времен строят себе дома в стиле своего времени. Здесь заключается основная причина того, что, как писал Ранке, «историю всегда переписывают заново». Каждое поколение выбирает себе руины из прошлого и возводит из них дома на свой собственный лад в соответствии со своими идеалами и оценками.
