Встречали командира Горнозаводского гарнизона почетом, но без подобострастия. Алексашка давно приметил: чем дальше за Урал, тем неохотнее гнутся спины, тем прямее взгляд и тверже слово. По ревизской сказке десятилетней давности в городе, слободах и подгорных деревнях на южном склоне Воскресенской горы проживало семь тысяч душ: полтысячи дворян, купцов и прочих служилых людей. Гарнизонную службу правили восьмая рота солдат Якутского пехотного полка и сотня городовых казаков. Они же вставали на защиту гарнизона и крепости при возникновении какой опасности извне. В помощь им восемнадцать пушек разного калибра на стенах крепости.
— Видел я, господин поручик, — говорил воевода Матвей Федоров, клонясь в сторону Ястремского за столом на званом обеде в своем дому, — как ты на стены крепостные поглядываешь. Не везде ладны — знаю, никак не можем оправиться от разорения пятнадцатого года. И лучше кругом не становится: бережемся без конца то джунгар, то калмыков, то тельмучин. В тяжелое время прибыл ты к нам, а на душе радостно — недолго Горе-Злосчастье по граду ходить будет.
Алексашка кивал, с тоскою разглядывая общество — горного мастера Батищева; инженера Трауфа, походившего на пещерного тролля с германских гравюр; заместителя своего, фендрика Семихватова; настоятеля Преображенского собора, сухонького старца — отца Игнатия; приказных, чьих имен-отчеств не делал себе труда запомнить; сотника Висковатого, вислоусого казака с покатыми плечами и бочкообразной грудью; купеческого сословия людей множество, диковинных азиатов с непроницаемыми лицами, — пока не наткнулся на дерзкий и смешливый взгляд девицы, сидящей подле скособоченного старика с седой всклокоченной шевелюрой.
— …после перехода на охрану земель в линию сильно гарнизон наш уменьшился против прежнего, а народишко норов не растерял. Забот тебе, господин поручик, прибудет немало…
— Прости, Матвей Силыч, — прервал Федорова Алексашка. — А это кто ж такая?
— Где? — Воевода деланно нахмурился, пряча усмешку в широкую мужицкую ладонь. — А это, господин поручик, девица Додонина-Стрешнева. Именем Анна. Особа с норовом, дерзкая на язык, но разумна не по годам и образованна не по-здешнему. Воспитанница нашего купеческого старшины Еремея Васильевича Стрешнева. Вот, изволишь видеть и его самого.
Ястремский подкрутил ус и чуть кивнул «дерзкой» особе, размышляя, что, может, в Сибири найдутся профиты иные, чем те, что так расписывал Ярема Косой.
