— Тпрууу, — кучер натянул поводья, — прибыли.
Песецкий, подхватив чемодан, спрыгнул с подножки экипажа, быстро размял ноги и, отсчитав деньги, расплатился с извозчиком. При самом учителе остались только сущие гроши: в случае чего никак не хватит на обратную дорогу. Теперь все зависело от встречи и приема хозяином.
— Дзякуй, паночек, — улыбнулся старик.
Он развернул тарантас и тронулся в обратный путь, хлестнув вожжами по бокам лошади.
— Храни вас пан Езус! — только крикнул на прощание.
Учитель прошел через ворота и оказался на территории усадьбы, которая на первый взгляд казалась вымершей. Тишина обволакивала, только ухали вдалеке какие-то болотные птицы. Осень в этом году выдалась ранней. Воздух стоял густой и неподвижный, казалось, что даже двигаться в нем тяжело, как в кошмарном сне, когда ты пытаешься бежать, но ноги вязнут в тягучей и тяжелой пустоте. Болотная сырость заползала за воротник и за пазуху, заставляя ежиться, втягивать голову в плечи. Песецкий шел по дорожке к дому, под ногами хрустел гравий. Мимо пожухлых лужаек, присыпанных палой листвой и неработающего фонтана со скульптурой русалки.
Только подойдя ближе к усадьбе, учитель понял, что она все-таки обитаема. В окне верхнего этажа он увидел несколько маленьких фигурок, которые неподвижно стояли и смотрели на улицу. Он не мог рассмотреть лиц, только силуэты, поэтому просто помахал рукой в знак приветствия. Силуэты, видимо, дети хозяина (бывшего хозяина?), не ответили, остались стоять неподвижно. Песецкий подошел к дверям, ударил несколько раз тяжелым молотком на цепочке.
Ждать пришлось долго. Только спустя несколько минут, пока учитель нервно переминался с ноги на ногу, изнутри послышались чьи-то неторопливые, но звонкие шаги. Дверь со скрипом отворилась.
Странности начались (учитель понял это позже), как только на пороге появился первый обитатель усадьбы. Дверь открыла немолодая маленькая женщина. Горничная, судя по кружевному переднику и такому же белому чепчику. Она с вопросом подняла глаза на гостя. В них читалась усталость и какая-то едва ли не смертная тоска. Лицо же оставалось неподвижным, ни один мускул не дрогнул.
— Добрый день, — поздоровался Песецкий, — я учитель к пану генералу.
Он протянул женщине письмо Пекося с вызовом. Она быстро пробежала глазами по строчкам и отступила, давая дорогу. Просторный холл поражал убранством, учитель чуть не ахнул при виде роскоши. Мрамор, скульптуры, картины на стенах, мягкие ковры на полу.
