Окружающий пейзаж ошеломил его. На горизонте высились одинаковые серые плиты, огромные, до облаков. Словно Перун обтесал скалы, придав им правильную форму, выдолбил дыры внутри и зажег мертвый свет.
Колоссы вдали обрадовали Зенона. Сгинул распятый. Озаренные неживым пламенем скалы не могли быть храмами еврейского бога. Только святилищами темных божеств!
«Долго же я спал», — подумал Зенон и опустил взор на свои кисти. Века, проведенные в бочке, изменили плоть. Под прозрачной кожей подрагивала студенистая масса, белели тонкие кости. Он ощупал выпирающие ребра, ввалившийся живот. Разглядел узлы своих кишок.
На четвереньках приблизился к реке.
Водная гладь отразила голый, насаженный на морщинистую шею череп, желтые глаза рептилии.
Тонкие губы растянулись в кровожадной ухмылке.
«Страх, — прошептал Зенон, — я страх людской».
Его тревожило собственное размякшее тело, но зубы во рту были по-прежнему крепки и остры. В прошлой жизни он наточил их камнем, дабы вселять в христиан ужас.
Зенон обнаружил, что передвигаться на четырех конечностях ему удобнее, и потому, горбясь, пошел к свету.
— Там чертик, — сказала девочка, прилипая к стеклу, чтобы лучше рассмотреть Зенона, но автомобиль уже проскочил пляж, и покрытый слизью скелет исчез за деревьями.
— Да-да, конечно, — автоматически покивал отец, не поворачиваясь.
Зенон нырнул в осоку. Молниеносная реакция спасла от железного чуда-юда. И вновь черная его душа возликовала: колдовство этого мира не имело ничего общего с христианством.
Решив, что князь умер, а дети его отринули византийскую ересь, Зенон пересек дорогу.
Кустами продрался к деревне.
Дома отличались от тех, к которым он привык, но не так сильно, как он ожидал. Были здесь и заборы, и сараи, и загоны для скота.
У палисадника он встретил первого туземца: подросток рвал рябину, и Зенон зорко следил за ним из полутьмы желтыми зрачками. Желудок громко урчал, но он не отважился напасть на отрока. Вряд ли он справится с ним сейчас.
Зенон подумал о том, чтобы самому нарвать ягод, но организм запротестовал. Он жаждал иной пищи. Горячей. Предсмертно хрипящей. Он и раньше был склонен к особым яствам, а теперь подавно.
Сглотнув слюну, Зенон побежал вдоль канавы.
Из припаркованного у гаража автомобиля неслась музыка.
Чудо-юдо пело человеческим голосом:
«Владимирский централ — ветер северный,
Этапом из Твери — зла немерено,
Лежит на сердце тяжкий груз…»
Про ветер и зло Зенону понравилось. Возможно, в песне перечислялись старые боги, о которых он не слышал. Скребущий по ушам ритм и тембр железной твари убедили его: околели князевы единобожники…
